Сюрприз для двоих
Шрифт:
– Мань, мы с дедом пошли кататься на лошадях!
Бабушка покачала головой и насела на Машку, оставив меня наедине с телефоном. Позволить себе продолжительное время находиться вдалеке от дел, я не мог. И уже несколько дней мой телефон разрывался от звонков: Ирки, партнеров, компаньона в совместном предприятии. Звонили мои старые друзья: Свешников, Штырь, Лом. Последний, чтобы узнать, когда у меня проснется совесть. Узнав, что у меня медовый месяц, он отстал, но обещал вернуться Карлсон.
Машка сначала прислушивалась, я замечал и усмехался. Особенно хмурилась она, когда я уходил, чтобы поговорить по телефону. Сама она упорно отнекивалась от того, что госпожу Железнову снедают подозрения. Пришлось вывести на разговор, начиная его издалека. Случай представился достаточно быстро. Еще в гостинице, когда мы с Данькой вернулись из поездки на аттракционы, куда наша мама отказалась ехать, сославшись на усталость, я вошел в номер и увидел, что Машка смотрит какой-то фильм. В фильме присутствовал богатый мужичок и девушки модельной внешности, крутившиеся вокруг него.
Устроившись рядом с женой, я немного посмотрел и кивнул на экран:
– Красивые ляльки, - подло ударил я в самый центр Машкиной подозрительности.
– Угу, - кивнула она, не глядя на меня. У тебя такие были?
– У меня всякие были, - пожал я плечами.
– Небось, табуном за тобой ходили, - ядовито отозвалась она.
– Ага, эскадроном скакали, - я не удержался от усмешки.
– Любовница модель это же престижно, Да? Машка посмотрела на меня.
– Не то слово, особенно эскадрон, - не стал я спорить. Когда у тебя есть эскадрон моделей, это же первый показатель престижа и успешности. Зачем мозгами шевелить? Завел свой эскадрон и все, сплошной престиж.
– Железнов, хватит ерничать! возмутилась Железнова. Вот надоест тебе старая тетка, и опять пойдешь на свою конюшню. Телефончик твой, наверное, у многих остался?
– У всей Москвы, - деловито кивнул я. Мой номер это же народное достояние. И сам я такой невероятный, замечательный и неповторимый. Спасибо, любимая, - я притянул ее к себе и от души поцеловал. Кстати, завтра же займусь поиском старой тетки и приобретением конюшни. Жена сказала, муж сделал.
– Паяц, - фыркнула Машка и насупилась.
Я уселся поудобней и перетянул ее к себе на колени.
– Привет, ёжик, - улыбнулся я. Меня зовут Дима, а тебя как?
– Ёжик Ни головы, ни ножек, - усмехнулась Машка.
– Очень приятно, - кивнул я. Знаешь, Ёжик Ни головы, ни ножек, я люблю свою жену. С детских лет ее люблю и разлюбить все не могу. А она вредина и колючка. И ревнует меня, я ее тоже ревную, но доверяю. А вот доверяет ли она мне?
– Думаю, доверяет, - проворчала Машка и улыбнулась.
– Думаешь? она кивнула в ответ. Но мои частые разговоры по телефону ей кажутся подозрительными? Машка многозначительно промолчала. Хорошо, я буду разговаривать при ней. Как думаешь, Ёжик, ее это успокоит?
– Успокоит, - живо согласилась моя подозрительная супруга.
Хватило ее ровно на один день, когда ей пришлось слушать мои частые и порой нудные переговоры. Но потряс ее один разговор, где я зашелся в яростном мате, объясняя оппоненту, в чем он не прав. На второй день, когда телефон зазвонил, Машка выгнала меня из номера и велела не возвращаться, пока не стану вновь человеком. На том и успокоилась, поняв, что я просто не хочу надоедать ей своими делами.
Наша притирка друг к другу шла своим ходом. Мы открывали друг в друге мелочи и нюансы, которые зачастую являлись настоящим противоречием. Например, я привык вставать рано. Просыпался легко, для бодрости хватало только принять душ. Машка же оказалась соней и злюкой, когда просыпалась от наведенной мной суеты. Если я просыпался и целовал ее, Железнова могла и послать в пеший эротический, но потом, когда просыпалась, уверяла, что таким лексиконом не владеет, и все это наговор и моя буйная фантазия.
Еще одной привычкой оказались зубочистки. Как-то, пока мы жили у нее, я этого не замечал. Должно быть, причиной тому были рабочее время, когда часть дня Машка пропадала на работе, а потом в постели со мной. Сейчас же, когда мы постоянно были вместе, для меня стала откровением упаковка зубочисток в ее сумочке. И если Машка начинала волноваться, она доставала зубочистку, закладывала в уголок губ и перекатывала во рту, периодически мочаля палочку зубами. Догрызала, выбрасывала и успокаивалась. Подобную привычку она приобрела, когда бросала курить. Меня она позабавила, и Машка получила прозвище «мама Карлионе », уж больно напоминала она гангстера в этот момент.
А по дороге из Питера к моим родителям, мы чуть не поругались из-за того, что Машка оказалась любительницей громкой музыкой. Сначала я дал ей прибавить звук магнитолы почти до максимума. Но вскоре глухое раздражение начало поднимать голову от грохота, превратившего автомобиль в бумбокс , когда раздражение уже не удавалось скрывать, я убавил звук, и тогда занервничала Машка. Она немного посопела и снова сделала громче. Я убавил. После пятого раза, когда Светлячок попыталась поиздеваться над моей тонкой душевной организацией, я остановил машину и кивнул ей на дверь. Мы вышли и жарко поспорили. Я пригрозил, что буду подпевать, если Машка снова врубит громкость. Она, в запале, сказала:
– Пой!
Хотели? Получите! Музыка снова заорала, я вместе с ней, вкладывая в песню всю душу, даже когда не знал слов. Как? А очень просто. Мычал и выводил громкое и фальшивое:
– Ля-ля-ля.
Машка молотила зубами очередную зубочистку, я выл. Компромисс был уже где-то рядом. Когда Данька, сидевший в наушниках, посмотрел на нас, затем демонстративно завалился на заднее сиденье к нам спиной и накрыл голову подушечкой, лежавшей на спинке заднего сиденья. Машка убавила громкость, я замолчал. Виновато покосившись на ребенка, мы переглянулись и тихо рассмеялись. До Подмосковья доехали вполне себе с музыкой на средней громкости. Никто не умер.
Но все это были мелочи. Открытый тюбик зубной пасты после Даньки, за который Машка ворчала на сына каждое утро. Моя привычка раскладывать свои гаджеты в удобной мне доступности, утренняя активность и другие мелочи. Машкины зубочистки, ее любовь к долгому и обстоятельному сну все, абсолютно все это было несущественными мелочами, неизменно радовавшими, а не раздражающими. И было до безумия жаль, что все это появилось только сейчас. Но я получал удовольствие и собирался наслаждаться до самого конца.