Сюрреалистическая любовь
Шрифт:
Мужчина, стоявший слева, вдруг неожиданно предложил купить у него книгу. В его правой руке были три книги, раздвинув их, как колоду карт, сказал: - Не желаете ли, приобрести.
Молодой человек заметил, что книги одного автора, в твёрдом переплёте. Прилично изданы, но не в суперобложке, две из них, с фотографией автора и автор кого-то напоминает, ну, конечно же, вот он стоит и продаёт свои же книги. Молодой человек опять посмотрел на женщину, та продолжила: - Когда мама умерла. Мне было неначем забрать её из морга, я пошла, спросила у соседки дачную тележку, уже собралась в больницу, но, видимо кто-то …
Молодой человек подумал, если бы писатель продавал классику: Бунина, Чехова, Достоевского, Булгакова наконец,
По телевизору в это время показывали дочку Инны Чуриковой, она что-то о молодых исполнителях говорила, а в голове, почему-то крутился на перекладине гимнаст.
Та, что помоложе, заговорила вполне разборчиво, обращаясь к писателю: - А почему Вы не продаёте свои книги через магазин?
– Я не к Вам обращаюсь, а к молодому человеку.
Но дамочка оказалась настырной, выхватила одну книгу у писателя, и перелистывая, говорила очень тихо: - Стукач, Стукач…
Слышал её кто-то или нет, история умалчивает. Но лишь молодой человек заметил, что тираж был небольшим, и книга его уже заинтересовала, так как с обратной стороны обложки, на фотографии, стоял лётчик в унтах, на фоне самолёта.
– Видимо кто-то сообщил,- продолжала женщина с сединой на висках,- и пришла машина с прежнего места маминой работы, на похоронах были родственники на дорогих иномарках, но деньгами никто не помог, вот теперь еду домой в Узбекистан, там у меня всё есть: и машина, и гараж, и работа. Я бы купила себе такую книгу.
Молодой человек молча достал бумажник, и отдал купюру писателю, а женщине книгу. Писатель, обрадовавшись, убежал, а молодой человек молча встал, взял сумку и грушу, и пошёл к поезду, так как объявили посадку.
17.07.2005.
НИ СЛОВА О ЛЮБВИ
Когда Полина меня оставила, пролежал четыре дня: курил, смотрел в потолок …
Очнувшись, начал осознавать реальный мир, подумал, что надо продолжать этот замедленный прыжок в гроб.
Спустя четыре месяца увидел её в Академии. Она шла легко, но от той поступи дикой кошки, того дерзкого, немного грустного взгляда, не осталось и следа! Да, глаза блестели, но как-то особенно. Я понял – ОНА счастлива. Я догадался, для чего я был нужен ей целый год. Целый год мы были близки.
Познакомившись, уже на второй день, мы шли по проспекту, впереди возвышался Уральский Университет, на нас смотрели из проезжающих трамваев, автомобилей. Держа её за руку, я сказал: - Как хорошо с тобой, какой прекрасный летний день!
– Да! – коротко ответив, Полинушка сжала мою кисть крепче, и мне передалось душевное тепло и какая-то дьявольская искорка её молодого, очень красивого, изыскано-точёного тела.
Через неделю мы вялились на Шартажском пляже. Два стройных, загорелых и даже мускулистых, но не до безобразия, тела лежали на зелёной траве, светило яркое солнце и настроение было оранжевым, как охлаждённый сок Rich, в невыносимую жару. Моя девочка медленно, не спеша, сложив голову мне на грудь, начала рассказывать: «Я его знала со школы, заметил он меня в конце «десятого». Роман бурно развивался, через полгода мы поехали отдыхать за границу, он предпочитал всё дорогое. Мы шиковали в ресторанах, жили в номерах с видом на море, побывали во многих столицах Европы, мне казалось, что эта сказка никогда не кончится. Но, вернувшись из поездки, он позвонил мне домой и сказал, что нам не стоит больше встречаться. Всё мгновенно рухнуло, сказка оборвалась».
Да, да я понял, я был для неё лишь матерьялом, который она использовала для своей передышки, отдушиной, трамплином для следующего прыжка.
21.02.08.г.
Если кто попытается обвинить меня в плагиате, то я обвиню Чайковского. Его вальс в «Щелкунчике» напоминает мне Штрауса в «Прекрасном голубом Дунае».
27.12.2008.г.
Проза любви, этот случай, один из курьезов. Произошло это в 95-м, или в 94-м. Мы стояли около почты, рядом с «июльской 22», в Пионерском посёлке. Она что-то кричала мне в ухо, потом схватила за это ухо, развернула его на триста шестьдесят, не знаю, почему, может потому, что я её не слушал, нашла мои глаза: « Да я с самим Бутусовым спала, а ты кто такой? Дальше меня не провожай, понял?!». И убежала. Хорошо, что ухо оставила. Оно у меня и так оттопырено больше, чем левое. Вот сука, а ведь я рассчитывал на взаимность, вот тебе и красивое, милое создание, а как хорошо всё начиналось. Но тут я вспомнил Полину, как мы как-то ездили с ней на электричке за грибами. Да, благородный мой читатель, за обыкновенными грибами, Абабками, Рыжиками, Подберезовиками. И почему-то она привела меня на строе кладбище, показала могилу своего деда. Я тогда сильно расстроился, что могила не ухожена. Полина меня взяла за руку и быстро увела с кладбища.
Некое количество Васильков, Ромашек,
Кукушкиных Слёзок,
И всё это среди белых и тонких берёзок,
Тропинка ведёт, за холмом вижу крестик,
Когда ты вернёшься?
На берёзе два среза,
Вороненый металл – из стального железа,
У одних крестик вырастет – в храм
Превратится,
У других он с погоста, деревянным крестом,
Совьётся с венком.
Только солнце сквозь листья лучиком бьётся,
И в обед, в этот день, тень почти разобьётся.
Земляника, малина, и грибы помню эти,
Ты их всё собирала и бросала в лукошко.
Ну а я, психовал, попадись хоть маслёнок,
Хоть опяток немножко.
Надо мной не смеялась, а смотрела пытливо,
Развела нас дорожка, и ещё одна стёжка.
Я пытался понять, почему в электричке,
Ты взяла мою руку,
Целовала на ней указательный палец,
За окном всё тянулась лесная поляна,
А напротив сидящая зрелая дама,
Уже не читала жёлтый журналец,
Удивлённо на нас так глядела, глядела …
Зашёл за мной Сева Яхонт, архитектор, говорит, пойдём на флэйт, там четыре девочки зовут в гости, ведь рождество, чего дома сидеть. Даже раздумывать не стал, зашли в киоск, набрали выпивона с закусем, что же мы хуже татар что ли. Квартира огромная, по тем временам, девчата уже накрыли стол, ждали. Познакомились, они все студентки, на геологов учатся, разговор завязался сразу, и гитара, и песни, компанейские девочки. Не люблю политику и политиков, такие лгуны все абсолютно, враньё – их хлеб, их работа. Девчата в музыке подкованы, в нашем роке, просто превосходно беседа шла. И про «Сфинкс», и про «Пряник», что около САИ (Архитектурный институт на Либкнехта). Настеньку Полеву похвалили. Ну и о моей любимой группе НАУ. Я «Nautilus» впервые в январе восемьдесят седьмого услышал, в Челябинске. Друг закадычный Вадим Глазунов привёз с Екатеринбурга, поставил кассету, в общаге, в ЧПИ (политехнический институт). Нас было пятеро, или шестеро в комнате. Кто-то вякнул: «Ты чего там засунул в хавальник «Маяка»?». Вадим: «Погоди, прослушай вначале». Послушали раз, другой, и пошёл кайф. Да, да, я считаю, что Бутусов с Умецким, это как Lennon с McCartney, «Битлы» наши.
Мне кажется, она преувеличила, для эффекта, ни с кем она не спала, замужняя скорей всего, поэтому рано и ушла с флэйта. А осадок горький остался, вот и думай после этого случая, любят они - нас, или …
РУСЬ БЕСКОНЕЧНАЯ
Слева пребывала «Площадь пятого года», перед лицом «Европейский Салон», на право дорога в будущее. Двое сидели на лавочке аллеи и спорили. Богу было интересно смотреть сверху на город Екатеринбург, на эти два экземпляра, тем более об одном из них он знал точно, что его зовут Воланд. Про второго он узнавал по проистеканию их диалога. Бог знает всё? Нет. Бог знает то, что ему интересно.