Сжигающий суд
Шрифт:
– Говорят, – задумчиво сказал Партингтон. – Луна породила лунатиков и дала им свое имя.
– Вы всегда были материалистом, Том. И все же, есть в этом какая-то глубинная тайна. Во всем происшедшем много сверхъестественного, – при этих словах Стивенсу показалось, что лица у его собеседников изменились, так же, как, наверное, и его лицо. – Ведь мысли могут воздействовать на расстоянии… Ты помнишь, Люси, была полная луна в ту ночь, когда умер дядя Майлз? Мы любовались ею, а Марк и ты напевали по дороге домой… Когда начинаешь думать о «неумерших»…
Марк тут же перебил ее, причем так, будто слышал это выражение впервые, правда голос его был неестественно высоким:
– О ком? Где ты подхватила это выражение?
– О! Прочла
Люси, бросив взгляд на Марка, тут же поднялась. Когда они вышли, он с задумчивым видом сделал несколько шагов по комнате, остановился у камина и принялся крутить в руках сигарету. Где-то в темном углу слышалось гудение батареи отопления, хотя Хендерсон, казалось бы, должен был все еще возиться в погребе около котла.
– Мы все занимаемся тем, что скрываем что-то от самих себя, – сказал Марк, чиркая спичкой о косяк камина. – Вы заметили, что исчезновение тела дяди Майлза, кажется, не очень их удивило. Эдит, по крайней мере… Они не поинтересовались ни деталями, не потребовали провести их в склеп… Что думает Эдит? То же, что и мы? Или они просто устали и хотят спать? Неплохо было бы знать! Она тоже прочитала эту книгу… как и ты, Тед! «Неумершие»! Полагаю, что речь идет об одной и той же книге?
– Это кажется мне маловероятным, так как я прочел рукопись. Я говорю о новых изысканиях Кросса… Годэна Кросса. Ты что-нибудь читал его?
Марк застыл со спичкой в руке и бросил ее только тогда, когда огонь уже стал жечь ему пальцы. Его глаза неотрывно смотрели на Стивенса.
– Произнеси по складам это имя, – попросил он. И затем, когда это было сделано, сказал: – Странные вещи выясняются, когда начинает работать воображение! Я читал это имя дюжины раз, но мне никогда не приходила в голову мысль поискать в нем общее с Годаном Сент-Круа.
– А теперь?
– А теперь пришла. Когда доходишь до такой черты, до которой дошел я, остается только одно – дать волю сумасшедшему воображению. Ты берешь Годэна Кросса, возможно безобидного старика, который пишет неплохие «изыскания», и тебе достаточно взглянуть на его имя, чтобы сразу выстроить целую цепочку, касающуюся «неумерших», возвращения душегубов и погибшего… Годэн Кросс… Годан Сент-Круа, между прочим, если вас это интересует, был знаменитым любовником Мари Д'Обрэй, маркизы де Бренвийе, и это он посвятил ее в тайны ядов. Он умер раньше нее в своей лаборатории, очищая фильтры, иначе он был бы колесован живьем или послан на костер трибуналом, который был создан, чтобы заниматься делами об отравлениях. Он назывался Сжигающий суд. Именно после смерти Сент-Круа были обнаружены в шкатулке из тикового дерева вещи, которые привели к мадам де Бренвийе. Она пресытилась своим любовником и возненавидела его, но это уже не относится к нашему делу… Как бы то ни было, Сент-Круа скончался… Дюма утверждает, что он пытался приготовить ядовитый газ, но его стеклянная маска отстегнулась, упала и разбилась. Отравитель был уничтожен собственным изобретением. После его смерти и началась охота на маркизу.
– С меня достаточно в эту ночь, – сказал Стивенс. – Если вы не возражаете, я пойду к себе. Склеп мы можем замуровать завтра утром.
– Да, хорошенькая ночка, – глядя на него, сказал Партингтон. – Я провожу вас до ворот.
Глава X
Они молча спустились по аллее, которая вилась среди высоких темных деревьев. Марк отправился в котельную к Хендерсону для того, чтобы вместе с ним накрыть вход в склеп брезентом, который обычно использовали для теннисного корта. Стивенс размышлял о том, что мог замыслить Партингтон, и сам решил перейти в наступление.
– У вас есть какая-нибудь версия относительно исчезновения и появления бутылки, кроме той, конечно, что вы уже высказали дамам?
– О! – бросил Партингтон, словно
– Именно об этом я и подумал, – согласился Стивенс.
– Хотя должен вам сказать, – сухо отрезал Партингтон, – мне это не кажется вероятным. Если бы что-то в этом роде исчезло, врач не успокоился бы до тех пор, пока не обнаружил пропажу. Но ни он, ни сиделка не проявили особенного беспокойства – так, какое-то раздражение. Вы следите за ходом моих мыслей? Точно так же можно утверждать, что это не был и сильный яд, например антимоний. Иначе, ручаюсь моей лицензией, врач никогда бы не рискнул засвидетельствовать, что Майлз умер естественной смертью. Нет, второе предположение более вероятно. Я имею в виду версию Марка о том, что были похищены несколько таблеток морфия.
– Майлзом?
Партингтон нахмурил брови. Этот вопрос, казалось, озадачил его больше других.
– Да, весьма вероятно, и это самое простое объяснение… Ведь мы ищем простых объяснений? – заметил Партингтон, и его лицо при свете звезд приняло странное выражение.
– Все же есть целый ряд деталей, которые противоречат этой гипотезе. Возвращение склянки особенно. Ведь комната Майлза смежная с комнатой сиделки, и весьма вероятно, что она не запирала дверь в комнату больного, в отличие от двери в коридор. Допустим, что Майлз похитил склянку и пожелал ее вернуть. Почему он просто-напросто не поставил ее на место в комнате сиделки? А вынес ее на столик в коридор!
– Разгадка проста, – заметил Стивенс. – Иначе сиделка тут же поняла бы, кто взял склянку, поскольку он один мог проникнуть в ее комнату!
Партингтон остановился и чертыхнулся вполголоса:
– Я старею, черт побери! – сказал он. – Вы правы – это очевидно. К тому же, возможно, она закрывала на ключ и дверь в комнату больного и тогда у нее не было абсолютно никаких причин подозревать его в похищении.
– Ну и к чему мы пришли?
– К мотивам! – упрямо сказал Партингтон – К причинам, по которым морфий был украден Майлзом или кем-нибудь другим. Если его похитил Майлз, причины очевидны, Но если речь идет о ком-нибудь другом? Для чего могли понадобиться таблетки? Не для другого преступления, во всяком случае! Ведь украдены были, по всей видимости, две-три таблетки, не более. Иначе врач или сиделка подняли бы большой шум. Обычно таблетки в четверть грана, а требуется два или три грана, чтобы лекарство представляло опасность для жизни. И четыре, чтобы быть уверенным в исходе дела. Мы также можем отбросить версию, по которой в доме есть морфиноман. Так как в этом случае, можете быть уверены, склянка никогда бы снова не появилась. Возможно, что кто-нибудь просто страдал бессонницей?… Вполне. Но тогда зачем употреблять такое сильное средство, когда в ванной лежит веронал? Его можно просто взять, а морфий необходимо похищать.. Итак, ни одна из этих версий не кажется мне разумной. Непонятно, для чего же похитили морфий?
– Ну, предположим, вы должны что-то сделать ночью, но не хотите быть увиденным или услышанным. Если вы дадите четверть грана морфия возможному свидетелю, то можете быть уверены, что он вам не помешает. Не так ли?
И вновь Партингтон замер, пристально уставившись на Стивенса. Тому даже подумалось, не навлек ли он сам на себя какое-нибудь подозрение. И он снова вспомнил ночь, когда скончался Майлз Деспард, ночь, когда Мэри и он находились в коттедже менее чем в четверти мили отсюда и когда он свалился спать в половине одиннадцатого.