Т. 12 Фрайди
Шрифт:
Маленький нейлоновый шарик выскочил из-под пупка, и я подобрала его.
Осмотрев его внимательно, я поняла, что это тот самый шарик, что я носила там с тех пор, как мне была сделана пластическая операция. Не контейнер с яйцеклетками в статическом состоянии, вообще никакой не контейнер, а просто маленький, цельный, прозрачный шарик. Пронзив его ненавидящим взглядом, я засунула его на место.
Значит, они обманули меня! А ведь я все время сомневалась насчет «состояния стасиса в условиях температуры человеческого тела»! Ведь я прекрасно знала, что яйцеклеткам для состояния стасиса необходим криогенный холод — температура жидкого азота!
Но это была, как мне казалось, проблема мистера Сикмаа. Он не был биофизиком, а я и подавно, но, если он доверял своим ученым, мне-то что за смысл был интересоваться? Я была курьером, и моей единственной задачей было — доставить груз.
Но какой? Вот теперь, Фрайди, ты хорошо, очень хорошо знаешь какой! Не тот, что под пупком. Сантиметров так на десять поглубже. Тот самый, что в тебя засунули однажды ночью во Флориде, когда ты спала крепче обычного. На выгрузку уйдет девять месяцев. Это тебе помешает совершить Большой круиз, не так ли? Если это тот плод, которого они ждут, ни о каком дальнейшем путешествии не может быть и речи.
Но если им была нужна суррогатная мать, почему они так прямо не сказали? Я бы это приняла спокойно, совершенно естественно.
Минуточку! Этого ребенка должна была родить Дофина!
Вот почему весь этот сыр-бор! Наследник престола, без всяких врожденных дефектов. От Дофины — ну конечно, от Дофины — он должен был произойти на свет в присутствии четырех придворных докторов, трех медсестер и двенадцати придворных.
Не ты должна его родить — несчастная искусственница с подложным свидетельством о рождении!
Я принялась просматривать весь сценарий с самого начала. Итак: мисс Марджори Фрайди, богатая туристка, сходит с корабля на Жемчужине, чтобы осмотреть достопримечательности имперской столицы… там она вдруг простужается и попадает в больницу. В эту же больницу доставляют Дофину… нет, не может быть! Что делать Дофине в плебейской больнице, куда может попасть обычный турист?
О’кей, попробуем по-другому: ты, Фрайди, попадаешь в больницу с простудой, как тебе и говорили. А примерно часа в три утра тебя вывозят оттуда ногами вперед в мясницком фургончике, и ты укрыта простыней с головой. Тебя перевозят во дворец. Как скоро? Сколько времени потребуется придворным врачам, чтобы подготовить организм Ее Высочества Дофины к принятию плода? О, не думай об этом, Фрайди, ты этого не узнаешь, и знать тебе этого не надо. Как только ее подготовят, они положат тебя и ее рядышком на операционные столы, раздвинут тебе ноги, вынут из тебя зародыш и переместят в нее, пока он маленький и это легче сделать.
Потом тебе выплатят денежки, и ты уедешь. Поблагодарит ли тебя Первый Гражданин? Может быть. Но не лично. Может быть, инкогнито, если… Стоп, Фрайди! Размечталась! Ты все прекрасно понимаешь! Тыщу лет назад, еще на лекции в базовой школе, в одной из главных инструктивных лекций Босса было сказано следующее:
«Трудность заданий такого рода состоит в том, что по выполнении задания с агентом происходит нечто, из-за чего он больше никогда не сможет говорить. Так что как бы хорошо за такие задания ни платили, их следует избегать».
ГЛАВА 31
На пути до Пальмиры я снова и снова возвращалась к этим мыслям, пытаясь найти хоть какую ни на есть спасительную зацепку. Я вспомнила классический случай — покушение на Дж. Ф. Кеннеди. Его предполагаемый убийца был убит, когда еще даже предварительное следствие не окончилось. Потом мне припомнился дантист, пристреливший Хью Лонга, — он через несколько секунд покончил с собой. Пришли на память и истории с многочисленными агентами разведки времен долгой холодной войны, которые прожили ровно столько, сколько было нужно, чтобы успеть выполнить задания, а потом — совершенно случайно, конечно — попадали под колеса автомобилей, мчавшихся на полной скорости.
Но все, о чем я вспомнила, казалось таким далеким и неправдоподобным… Пустынный берег, главарь шайки пиратов, наблюдающий за тем, как его подручные закапывают сокровища… Вот вырыта яма, вот туда опущен сундук с сокровищами… а вот и пристрелили тех, кто рыл яму, завалили сундук их телами — и работы меньше…
Я драматизирую ситуацию, скажете вы. Ну так и речь-то обо мне, а не о вас. Каждый житель обозримой Вселенной знает, что отец нынешнего Первого Гражданина взошел на престол по бесчисленным трупам и что его сын удерживается на троне потому, что еще более жесток, чем его покойный папаша.
Чтобы он отблагодарил меня за вклад в улучшение его наследственности? Скорее он похоронит мои бедные косточки в самой глубокой темнице.
Не обманывай себя, Фрайди. Слишком много знать — это уголовное преступление. В политике так было всегда. Если бы они сразу хотели поступить с тобой честно, ты бы не была сейчас беременна. Из этого следует сделать вывод: они не станут поступать с тобой честно и благородно и тогда, когда вынут из твоего тела королевский плод.
Что делать? Это было очевидно. Но совсем не очевидно — как.
Теперь мне уже больше не казалось, что отсутствие моей фамилии в списке экскурсантов было бюрократической ошибкой…
Вечером следующего дня на коктейле я встретилась с Джерри и пригласила его потанцевать. Это был классический вальс, и у меня была возможность танцевать близко к нему — лицом к лицу, не опасаясь, что нас кто-то услышит.
— Ну, как животик? — поинтересовался он.
— Таблеточки помогают, спасибо, — ответила я. — Джерри, скажи, об этом знаем только ты да я?
— Знаешь, ты уж меня прости, но я так замотался — даже не успел внести результаты твоих обследований в журнал и карту не заполнял. Все это — у меня в сейфе.
— Алаборант?
— Он тоже был страшно занят. Все анализы я делал сам.
— Хорошо. Прекрасно. Как ты думаешь, а можно так устроить, чтобы эти записи потерялись? Ну, сгорели, к примеру?
— Мы никогда ничего на корабле не сжигаем — инженер-кондиционерщик просто из себя выходит. Просто выбрасываем ненужные бумаги в аппарат для рециклирования. Не бойся, малышка, твой секрет дальше меня не уйдет.