Та, что гасит свет (сборник)
Шрифт:
— Увы, нет. Ни одна женщина в мире не заменит мне ту, которую я только что самым глупым и бессмысленным образом потерял.
— Но можно хотя бы попробовать. — Она опять улыбнулась.
— Нет, это теперь со мной на всю жизнь.
— Да-а, — протянула незнакомка. — Может быть, есть желание поделиться?
— Абсолютно нет. А что, у вас тут принято в жилетку плакаться?
— Каждый день — жены достали, подруги плохие… А мы утешаем. А ваш случай действительно такой трудный?
— Да. Я на каких-то полчаса разминулся с моей единственной
— Ба! — Тут дама, наконец, проявила искренний интерес. — И что, неужели невозможно ее отыскать?
Женька представил, как в эту самую минуту, хватив водки, на старой потертой кушетке под тяжестью безотказного соседа или прыщавого бывшего одноклассника Оксана лишается так надоевшей ей девственности, и сказал по слогам:
— Аб-со-лют-но.
— Тяжелый случай. Ну хочешь, мы тебе девчонок подберем заводных? Двоих сразу? Они всю твою тоску-печаль до утра разгонят! А, кстати, что это у тебя за выговор такой?
— Это у вас выговор. А у меня нормальный грамотный русский язык.
— А-а, понятно. Ты знаешь, москвичам наши девушки очень нравятся!
— Не сомневаюсь. Мне девушки тоже всегда разные нравились. А две последние недели — только одна.
И тут Женька почувствовал, что опьянел. Ему вдруг показалось, что если сейчас, немедленно он отправится в тот бар, то там найдет своих подружек. Ну конечно же! Оксана с Ириной побродили, погрустили, потом поняли, что он не смог вылететь указанным рейсом и вылетел следующим. А вдруг они будут ждать его в баре до упора — ну, допустим, до полуночи? И он их там будет ждать до полуночи — ведь все это ясно, ясно, ясно!..
— Как тебя зовут? — спросил он у женщины.
— Зови Мариной.
— Вы тут до которого часа?
— Пока всех не разберут — до трех обычно.
— Я так понимаю, ты тут главная? Я отлучусь на пару часиков. Давай, если снова сюда соберусь, я тебе позвоню, а ты скажешь мне, есть ли еще девчонки, и оставишь парочку. Идет?
— Да без проблем, записывай номер.
Евгений махнул еще «на дорожку» и помчался в памятный бар. Вел он себя ужасно. Наорал на официантку, которая, по его мнению, прогнала Оксану и Иру, пересадил из-за «своего» столика парочку, выбегал на улицу «прочесывать» Крещатик, пил с барменом Глебом горилку, пил с Глебом виски, пил с Глебом текилу…
Вскоре он опять оказался в казино. Забраковал почти всех Марининых девушек, хотя были и такие, на которых, в трезвом виде глядючи, можно было в обморок рухнуть от счастья. Но это на свежую голову, а в пьяном угаре — подавай нам царицу морскую! Еле-еле — непонятно, кто тут кого уговорил, — с двумя девками сел в такси. Сунул охраннику пару заветных гривен и оказался с гостьями в своем номере. Девочки побежали в ванную пудрить носики, он достал из мини-бара маленькую бутылку виски и высосал ее через узкое горлышко. И тут в голову ему пришла ужасная мысль — у него ведь нет ни одной фотографии Оксаны! Где только их с Оксанкой не щелкала Ира! Оксана снимала его на свой мобильный, а он… он ни разу ее не сфотографировал! Женька сполз с кровати на пол и заплакал пьяными слезами.
Что девочки-проститутки? Они работают в одном из самых больших казино города Киева, вахту несут ежедневно. Наверняка среди их клиентов были толстые банкиры — любители «клубнички», бандиты с перебитыми носами, депутаты-извращенцы, спортивные функционеры, вороватые кассиры и менеджеры низшего, среднего и высшего звена. Им предлагались всякие «штучки» и за достойную плату принимались. Чем еще их можно было удивить? Но вид рыдающего парня, сидящего на полу и размазывающего по щекам слезы, сразил путан наповал.
— Наверное, у мальчика был тяжелый день, — сказала та, что назвалась Олей.
— Наверное, надо бы меньше пить… — шепотом отозвалась Карина.
— Девчонки, отправляйтесь домой. Или опять в казино. Не до вас мне сегодня… — устало пробормотал Евгений.
Уговаривать их не пришлось. Они быстро оделись, и уже на выходе Оля сказала:
— Ты, главное, не мучай себя, все пройдет. Перетерпеть надо. Уж я знаю, что говорю. Ну пока, миленький! Ты же просто душка. Ну зачем так убиваешься? Ну прощай, пока-пока! — И дверь захлопнулась.
Он кое-как снял обувь, лег на кровать, положил голову на подушку и отрубился, иного слова не подберешь.
Утро. Обычное похмельное утро. Сначала понимаешь, что встать не можешь, потом приходит мысль, что все-таки подниматься надо. И так, в борьбе с самим собой, возникают душ, аспирин, чай, рвота, чай, анальгин, рвота, много-много питьевой воды, опять душ. Мама, кто я?
В этот раз такси Женька вызвал по телефону. Хмурым было утро, хмурыми были небо, люди, жизнь, таксист был тоже хмурый.
— Браток, не куришь, не? Не возражаешь, я закурю?
— Я с похмелья…
— А я тебе вот так сейчас окошечко открою… Ага, с ветерком!..
— Ну, если тебе не жалко, что я обивку сидений твоего нового «хендая» заблюю, тогда кури…
— Нет, что ты, браток… Это не надо, у меня пакетик есть, пакетик есть… Вот, ага…
Женька доехал до Борисполя — ну как не укачало, вот сила воли! В первом же туалете вывернуло его наизнанку. Вот как с этим бороться? Атомную бомбу человечество выдумало, а таблетку от похмелья — все никак. Аспирины-анальгины — словно мертвому припарки. Нет, ну как это Черчилль каждый день пил? И Хемингуэй, говорят, каждый день пил? Вот здоровья, видимо, было!
В аэропорту у стойки регистрации хотелось просто умереть, перед пограничниками хотелось умереть красиво, auto da fe. Ходил взад-вперед по залу ожидания и вдруг застонал от собственной глупости. На работу — послезавтра! Не завтра, а послезавтра! Он же билет из-за Оксаны поменял! Нет, такому тупице красивая девушка не нужна — она же с ним повесится через месяц! Пошел в бар, спросил у молодой женщины за стойкой:
— А тройной виски можно?
— Можно, — без тени удивления ответила та.