Та, кто приходит незваной
Шрифт:
— Вы давно с ним знакомы?
— Так, не очень… Лет семь назад писала для него сценарий. В группе. Нас трое сценаристов было. Довольно сложный фильм, про войну в горах.
— «Кавказский излом»? — опять приподнял брови Евгений.
— Да. Тогда Пересветов еще был жив. Он в нашей группе являлся главным, ну а мы — так, на подхвате. Если бы Пересветов не умер этой весной, меня Чащин сейчас ни за что бы не позвал. — Лиля помолчала. — В основном-то я над сериалами работаю. Это конвейер. Искусства нет. Платят хорошо, а… Вот я почему сейчас так злюсь. Какую-то дурацкую мелодраму про идиотов заказали! Я же хотела участвовать в создании настоящего кино, а не
Лиля еще некоторое время ворчала. Евгений Лазарев по-прежнему вежливо улыбался, но глаза его смотрели уже печально. Наверное, он решил, что раз Лиля намеревается «соскочить» с работы, то Чащин его тоже погонит.
— Нет-нет, вы не переживайте! — спохватилась Лиля. — Попробуем придумать сюжет, да. Обязательно. Вдруг что-то получится.
— Тогда хорошо бы обменяться координатами?
— Сейчас… — Лиля достала из сумочки визитку. — Тут мой городской, номер моего сотового… И электронный адрес. Спишемся, созвонимся чуть позже, да?
Евгений протянул Лиле обычный листок бумаги со своими данными (вероятно, записал заранее). «Боже, как странно, сделать визитку — это же копейки какие-то…»
Лиля взяла листок, потом вскинула голову, глядя Евгению прямо в лицо. Смуглый, темная щетина, темно-карие глаза, длинный нос с горбинкой, впалые щеки.
— Вы русский? — спросила Лиля, и тут же разозлилась сама на себя: — Я не потому, а просто…
— У меня бабушка грузинка.
— О, заметно! — улыбнулась Лиля. И опять смутилась: — Но я не потому… Просто я патологически любопытна, мне все надо знать. Кто, что, сколько лет, откуда, как… Пока не выведаю — не успокоюсь. Да! И секретов мне тоже доверять нельзя, сразу предупреждаю.
— Мне тридцать семь лет. Москвич. В браке двенадцать лет. Сыну Ленечке шесть… Что еще? — Он задумчиво почесал бровь. — Пью, курю иногда… О других вредных привычках рассказывать?
— Простите… — морщась уже всем лицом, пробормотала Лиля. — Только я не хотела выпытывать буквально все. Мой характер дурацкий, еще раз простите!
— Ну почему? — устало, даже равнодушно, пожал плечами Евгений. — Если нам придется работать вместе, то мы правда должны все знать друг о друге. Мы же не офисные клерки, которые сидят в своей конторе с девяти до шести, и перерыв на обед у них строго с часу до двух. Да и офиса, как такового, у нас тоже нет. Поэтому мы оба зависим от своих вторых половинок, от детей… У вас ведь тоже ребенок, я слышал? Если, не дай бог, простудится, уже из дома не вырветесь… Муж вечером не отпустит со мной сцену обсудить или что еще… Да? Меня супруга тоже иногда делами загружает, и я не во всякое время свободен. Так что мы должны, именно должны подстроить свою личную жизнь друг под друга. Заранее договориться о том, где будем встречаться. Хотелось бы, конечно, где-то посередине, чтобы и вам, и мне не приходилось тратить лишнее время на дорогу…
Он говорил своим мягким, глуховатым голосом, чуть растягивая слова, и Лиля постепенно успокаивалась. Она сморозила глупость (или не глупость, но повела себя слишком бесцеремонно, заставив собеседника откровенничать). Тем не менее Евгений удивительно легко и по-доброму все исправил. Даже больше того — убедил Лилю в том, что она совершенно права, суя свой нос куда не следует!
— Конечно, обо всем договоримся. Придется подстраиваться друг под друга. У меня, кстати, утро и день почти свободны, — выдохнула облегченно Лиля. — Вечером сложнее, но я тоже вырваться могу. Будем общаться по телефону, иногда встречаться. Муж у меня нормальный. Совершенно спокойно
Лиля в этом коротком монологе рассказала о себе тоже практически все самое главное, единственное — не упомянула о своем возрасте. То, что ей тридцать два, не имеет к работе никакого отношения.
— Наши вкусы должны совпадать? То, что касаемо искусства, я имею в виду? — спросил Евгений.
— А, какие фильмы и книги любим? — кивнула Лиля. — Пока без разницы.
— А вдруг не сработаемся? — улыбнулся он.
— Да ну! Если люди не могут договориться, то вовсе не потому, что один читает Джойса в подлиннике, а другой — иронические детективы. Просто эти двое не умеют общаться. Социопатия не зависит от образования и количества прочитанных книг.
— Согласен, — Евгений протянул руку, и Лиля пожала ее.
…Конечно, он заплатил за нее, хотя Лиля отчаянно сопротивлялась.
Потом Евгений Лазарев отправился в сторону Китай-города, а Лиля, под зонтиком, — к метро «Чистые пруды».
Трель мобильного. «Вера» — на экране.
— Кхе-кхе… — В трубке раздался хрипловатый голос подруги. — Селуянова, ты как, не занята? Вот послушай, сейчас отрывок почитаю.
— Верунчик, привет! Я на Чистых прудах, иду к метро. И дождь! Давай потом?
— На Чистых? — обрадовалась Вера. — А я неподалеку от Рождественского. Тут довольно милый подвальчик, с пирогами. Подходи, поболтаем.
Лиля задумалась. По-хорошему, надо бежать домой, к семье. Делать с дочкой уроки, готовить мужу ужин… Но с другой стороны, Викуся, дочь, вчера хвасталась, что уроков им пока не задают, а ужин обычно готовила любимая свекровь, Раиса Петровна. Ко всему прочему, муж, Сережа, понимал особенности профессии жены… Словом, не родные, а золото.
Тем не менее все равно совестно. Одно дело с коллегой над сценарием работать, другое — пьянствовать с Верой. Да-да, а что иначе лучшая подруга делает в том подвале с пирогами? Наверняка закусывает ими горячительные напитки…
— Ладно, сейчас буду, — заглушив голос совести, согласилась Лиля.
Расстояние от Чистых прудов до Рождественского бульвара молодая женщина преодолела довольно быстро.
— Уф, привет. Не жизнь, а сплошной общепит. — Лиля скинула плащ, села напротив подруги, огляделась. Подвал под старину, интерьер — с древнерусскими, купеческими мотивами. — Второе кафе за день у меня, между прочим.
— Весело живешь…
Перед Верой на столе — блюдо с пирогами, графин с каким-то напитком янтарного цвета.
— А там что? — с любопытством спросила Лиля, кивнув на графин.
— Медовуха. Будешь?
— Буду немного. Пожалуйста, мне пирог с семгой, — обернулась она к официанту.
— А говорила, не голодная, еще где-то посидеть успела.
— Нет, там я только чай пила, есть я тогда не хотела…
— С кем ты чай пила? — Вера подперла щеку кулаком, приготовившись слушать.
…Вера — десятью годами старше Лили. Писательница. Творила под псевдонимом Ганна Борн.
Невысокая, полноватая, с седыми уже волосами (Вера их не красила, поскольку считала, что натуральная седина — это стильно, выделяет женщину из толпы). С темной выпуклой родинкой на щеке, неподалеку от носа, напоминающей формой и размером крупную изюминку. Вполне себе обычное кожное образование… Но всякий, кто разговаривал с Верой, неизменно таращился на эту родинку.