Та сторона времени
Шрифт:
— Ну, так и сделай. Я в собаках вообще не разбираюсь, а это еще к тому же какое-то загипнотизированное чудо. — Я встал и подошел к окну.
Я посмотрел на улицу через пуленепробиваемое стекло. Движение было небольшим, немногочисленные прохожие не спеша шлифовали подошвами асфальт тротуаров. Я окинул взглядом окна близлежащих домов, хотя это имело не больше смысла, чем преследование преступника с помощью дрессированного моллюска.
— Разделимся, — сказал я. — Ты займешься сержантской школой, а я завтра еще раз загляну к Мэйсону и соберу немного сведений о наших двоих подозрительных личностях. Где сейчас эта собака?
— Ее зовут Феба. Клод оставил ее в приюте для собак на Малбери-авеню. Что будешь делать?
— Не знаю, посмотрим. — Я уперся лбом в холодное стекло. — Спрашиваю чисто из любопытства.
— Не советую ее брать, я спрашивал дрессировщика. Ничего не получится.
— Ладно, оставим это. — Я вернулся к столику. — Останешься у меня? Выпьем еще по одной. Если уходишь, то закончим.
— Ухожу. Загляну еще в одно место, может, найдут что-нибудь на Вуда. — Он встал и потянулся, изгибаясь во все стороны, потом натянул куртку и похлопал себя по карманам, проверяя, на месте ли оружие. Протискиваясь между креслом и столиком, он ткнул меня большим пальцем в плечо: — Ну, пока. Позвоню, если что-нибудь узнаю. — Он задержался у двери. — Пароль тот же? — Когда я кивнул, он спросил: — Что значит «Би-Эль-Эф»?
— О боже, ну ты и любопытный! Это инициалы той девушки с подвеской.
— А-а!.. — Он бросил взгляд на экранчик рядом с дверью и открыл ее.
Я убрал бутылку, включил на полную мощность кондиционер и, потягивая кофе, провел с сигаретой почти неподвижно полтора часа, переведя мозг в режим свободного поиска. Я думал о том о сем, перескакивал с темы на тему, постепенно расслабляясь, и в конце концов задремал.
В шесть с небольшим я спустился в бар чего-нибудь выпить. Похоже, никто за мной не следил, по крайней мере, я ничего не заметил, хотя бдительно оглядывался по сторонам.
Вернувшись в номер, я включил «цербер» и проверил свое оружие, чем и завершил не слишком удачный день. Несмотря на то что уже успел подремать, я без каких-либо проблем провалился в сон.
Я схватил трубку телефона через полсекунды после первого звонка.
— Оуэн, у меня два дела. — Яйо говорил быстро, без пауз. — Во-первых, из логов телефонной станции следует, что Клод звонил четыре раза в Дулут, видимо, искал ту девушку. А во-вторых, у меня, кажется, кто-то висит на хвосте. — Несмотря на то что он почти не делал промежутков между словами, мое сердце каким-то образом успело несколько раз судорожно сжаться. — Куда их привести?
— Ты где?
— На середине Натчес-стрит. На углу Баолморал-стрит есть безалкогольный бар, пристанище педиков — может, там?
— Хорошо, буду через десять минут. — Я посмотрел на часы. — Не заходи туда до четверти десятого. А когда зайдешь, выпей чего-нибудь и сматывайся. Я пойду за тобой.
Мы бросили трубки почти одновременно, и я кинулся в ванную, откуда выскочил двумя минутами позже.
Служба в спецподразделении научила меня одеваться за пятнадцать секунд, но я был не в лучшей форме и лишь через три минуты оказался в коридоре, зато успел заказать автомобиль с большим багажником и проверить содержимое сумки.
В бар я ввалился в шесть минут десятого. Какой-то напомаженный любитель соков окинул меня томным с поволокой взглядом. За одним из столиков сидел аскетического вида тип лет шестидесяти, который посмотрел на меня и погладил бровь мизинцем левой руки. Я улыбнулся и едва заметно покачал головой. Поставив свой гоголь-моголь и стакан с апельсиновым соком на стол, я уселся лицом к выходу. Быстро расправившись с гоголем-моголем и запив соком, я посмотрел на часы. Внешне могло показаться, что у меня назначено свидание, впрочем, я действительно ждал. Яйо не пришел ни в девять двадцать, ни в полдесятого. Я прождал до десяти, нечленораздельным рычанием прогнав одного за другим троих кандидатов в постель, и в конце концов вынужден был уйти, поскольку они уже начинали беспокоиться.
Я ждал в машине до одиннадцати. Рядом на сиденье лежала сумка, в которую я сложил несколько флаконов с парализаторами и наркотиками, рулон пластыря, наручники. Я планировал перехватить «хвост» и допросить его насчет работодателей. Большой багажник ждал груза. Яйо все не шел. Я связался с отелем, но мне никто не звонил. Я обзвонил все номера Радера. Тишина. Мне был необходим глоток чего-нибудь крепкого не меньше, чем трость слепому на изрытом кротами поле, а я мог лишь наполнить салон машины проклятиями, что и сделал. В двенадцать я связался с мастерской, где занимались усовершенствованием моей машины. Я ругался до часа дня, когда наконец бросил гостиничную машину и пересел в свое полубронированное приобретение с несколькими десятками тайников, с электронной отмычкой для зарезервированных полос движения, с несколькими независимыми системами предупреждения и безопасности. В два, исчерпав весь свой запас ругательств, я уселся над кружкой пива в «Хонки-Тонки» и сидел там до четырех. Свой телефон я разблокировал — больше ничего я сделать не мог. Звонок раздался без пятнадцати пять. В больнице я был в пять с минутами.
— Его зверски избили. Свидание исключено. Можете поговорить с дежурным врачом, — сказала медсестра в приемной, с некоторым интересом глядя на меня.
У меня не было сомнений, что так она смотрит лишь на исключительных собеседников. По спине пробежали мурашки при мысли о том, что благодаря Яйо я стал таким исключением. У врача тоже был весьма любопытствующий взгляд. Я уселся в удобное кресло в конце коридора, из которого одна из дверей вела в отдельную палату Яйо Радера. У него были сломаны восемь костей, выбиты глаз и зубы, размозжены гениталии. Когда его доставили в больницу, он находился под воздействием обезболивающих средств и к его телу была приколота бумажка с точными сведениями о дозировке наркотиков. Была также информация и для меня. Об этом я узнал из разговора с доктором Олхайзером двое суток спустя. А потом Яйо умер. Я не был на похоронах. Никого не было. Два дня я провел в номере отеля, думая, комбинируя, размышляя. Вечером, через два дня после смерти Яйо, я позвонил Ариадне Вуд.
Она пыталась ничем не показывать своего удивления, но, похоже, не прилагала к этому особых стараний.
— Добрый вечер, — поклонился я изображению на экране. — Прошу прощения за беспокойство, но у меня проблема, и мне кажется, что вы могли бы мне помочь. Если, конечно, захотите.
Она подняла бровь и наклонила голову, затем неожиданно набрала в грудь воздуха и попыталась улыбнуться.
— Может быть, я сразу перейду к сути дела? Кто-то на меня весьма разгневался и явно это демонстрирует. Это не может быть ваш муж?
На этот раз ее реакция была искренней. Она поджала губы, и улыбка исчезла с ее лица.
— Рэм? — спросила она, словно сомневаясь, что речь идет о ее муже. — Абсурд. — Она фыркнула. — Естественно, он зол, но это касается только меня. Ведь он не идиот, чтобы злиться на молоток, которым ударил себя по пальцу. Нет, — снова улыбнулась она; похоже, моя глупость ее развеселила.
— Простите, а развод?
— Ну… — Она покачала головой. — Пока что я воздержалась от дальнейших шагов, приостановила процесс. Посмотрю, как он будет себя вести. Я все обдумала и решила дать ему шанс. Так что ваши подозрения не имеют оснований. — Она посмотрела на часы.