Табель первокурсницы
Шрифт:
Все произошло очень быстро. Занятая своими мыслями, я даже не сразу отреагировала. Гэли кротко и пронзительно вскрикнула, когда выскочивший из подворотни пацан выхватил у нее сверток и припустил наутек. Подруга взмахнула руками. Я даже не задумалась, что делаю и зачем. Зерна изменений не успевшие толком сформироваться ринулись вдогонку убегающему свертку.
Я сжала руку в кулак, сжимая не столько воздух, сколько неподатливый металл оправы зеркала. Оно не было заговорено от изменений. Но железо менять трудно, это кропотливая работа, требующая времени
Со стороны выглядело так, словно к мальчишке была привязана веревка, и в самый неожиданный момент она, натянувшись, закончилась, дернула его назад, как сторожевого пса, бросившегося на незнакомца, но забывшего, что сидит на цепи. Мальчишка вздрогнул и опрокинулся на спину. Прижимая к себе сверток с зеркалом.
Подняться ему не дал черный кожаный сапог, чья-то нога наступила воришке на плечо. К нам уже бежали — кучер Миэров и давешний водитель.
— Ми… милорд Виттерн, — проговорила Гэли за секунду до того, как я подняла взгляд на обладателя сапога и посмотрела прямо в изуродованный глаз.
— Так, Астер, — холодным тоном лектора начал говорить магистр, — Ученикам не запрещено применять магию в городе, но только если окружающие видят, что перед ними именно ученики, — Он повернулся, — Вы знаете правила, Астер. Где ваш значок?
Я достала из-под куртки эмблему Магиуса.
— Носить на видном месте, хоть на лоб себе приклейте, но без него не смейте колдовать, иначе плакали ваши прогулки по городу. Вам ясно, Астер?
— Да, милорд, — я присела.
— Теперь вы, Миэр, — он наклонился и выхватил у парня сверток.
— Пощадите, ваше магичество, — тут же завыл чумазый мальчишка, — Девами молю, обещаю, больше никогда…
— Отвези леди домой, — учитель протянул сверток нашему кучеру, — И не возите по задворкам, даже если очень попросят.
— Все сделаю, ваше магичество, леди в лавку пошли, кто ж знал… — забормотал мужчина.
— Милорд Виттерн, — водитель мял фуражку, — Я ждал вас с другой стороны.
— Можешь ждать дальше, а ты, — полуприкрытый глаз остановился на размазывающем по лицу слезы мальчишке, — Вставай, — и убрал сапог.
Пацан вскочил, готовый в любой момент задать стрекача, едва не теряя заскорузлые ботинки без шнурков.
— Держи, — в воздух взлетела серебряная монета, и воришка ловко поймал ее, и тут же рванул вверх по улице, сверкая почти протертыми насквозь подошвами.
— Милорд! — закричала Гэли.
— Слушаю тебя, Миэр.
Отбежав на десяток шагов, воришка обернулся, мелкий в пальто, у которого не было пуговиц, а кушак заменяла измочаленная веревка. И улыбаясь щербатым ртом, в котором отсутствовало несколько зубов, прокричал:
— Дай вам Девы здоровья, господин маг, — и нырнул в просвет между лавками.
— Вы дали вору денег? — возмутилась Гэли.
— Вот бы вы так же наблюдательны на уроках были, леди. А что предлагаете оттащить его на главную площадь и отрубить руку? Из-за… — он посмотрел на сверток, — Что там у вас? — я почувствовала осторожные уколы чужой силы, — Зеркальце? Да вы беспощаднее Первого Советника, Миэр, хорошо, что среагировала Астер, а не вы.
— Это неправильно, милорд, — подруга от злости покраснела.
— Может быть, — пожал плечами учитель, — А еще неправильно, что одни рождаются на шелковых простынях, а другие в хлеву, но есть все хотят одинаково. На подругу свою посмотри, она могла раскалить металл так, что парень остался бы без обеих рук, но не стала, просто остановила.
— Я просто не подумала, — пробормотала я.
Огонь для меня — это злость, ярость, а здесь…
Отец как-то отдал приказ повесить крестьянина, укравшего со скотного двора корову. Допустить мысль о том, что папенька не прав, я не могла, вот и выходило, что руку за зеркало — это чересчур, а жизнь за корову, значит, в самый раз?
— Жаль, Астер. Пора бы уж начать, — он коснулся шляпы, — Леди, — и пошел следом за удаляющимся водителем.
— И все равно, — зло топнула ногой Гэли, — Раздавать деньги ворам это глупость.
Но у воров на этот счет, видимо, было другое мнение…
Запись пятая — о пользе шляпок и вреде каблуков
Я проснулась от грохота. С таким звуком у нас в Кленовом Саду в прошлом году разбилась статуя Первой Девы, что стояла в парадном холе. На самом деле, ее своротил брат, не рассчитавший количество медовухи и собственную выносливость, но горничная, от чего-то решила, что начался штурм замка, от страха уронила графин и убежала прятаться в погреб.
Но здесь не Кленовый Сад, и громкий раскатистый звук заставил меня сесть на кровати.
Белый особняк Миэров был красив, уютное трехэтажное здание в глубине Первой Садовой улицы, летом, наверное, утопавшее в вишневом цвету, зимой же белый камень стен смотрелся на фоне искрящегося снега чуть грязноватым. Чужой дом, чужая кровать. Я ворочалась до полуночи, прежде чем смогла заснуть, а через два часа…
Грохот сменился не менее тревожной тишиной, в которой самым громким звуком было собственное дыхание. За окном качались ветки и их тени касались стен, ложились на потолок, иногда опускаясь на пол, трогая белоснежное белье на кровати.
Дверь скрипнула, приоткрываясь, сердце замерло, я натянула одеяло почти до подбородка, как в детстве, когда еще веришь, что уютная темнота собственной постели может спасти от Гулленского сердцееда, что забирался в дома и выедал грудную клетку.
В комнату скользнуло что-то тягуче белое.
— Иви, — донесся испуганный шепот, и я едва слышно застонала от облегчения, — Иви, — повторила Гэли, в белой хлопковой ночнушке она напоминала привидение.
— Что происходит? — спросила я.