Тагир. Ребенок от второй жены
Шрифт:
— Как папа? — подсаживаюсь к маме и приобнимаю ее за плечи.
Она опирается о меня и всхлипывает. Знаю, что ее душа горит, словно она побывала в жерновах преисподней. И моя вторит ее отчаянному крику.
— Говорят, стабильно уже, — шмыгает носом мама, поправляет свои слипшиеся от пота черные волосы, задвигая платок на лоб. — Но нужна срочная пересадка сердца, а это такие деньги…
Горестно поджимаю губы, ощущая, как лицо покрывается преждевременными морщинами.
— Звонил риелтор, на квартиру нашелся покупатель. Ты съезди лучше домой, дочка, подготовь документы для продажи. Денег нам этих не
— Я все сделаю, мама, не переживайте, будьте с отцом, — пожимаю ее руки, присаживаюсь на колени возле ее ног и упираюсь лбом в живот, чувствуя, что еще немного, и я впаду в истерику.
Беру себя в руки, как обычно, и встаю, чувствуя головокружение. Все же экономия на еде начала сказываться уже и на моем здоровье. Как только зрение проясняется, ухожу прочь из больницы, начиная ненавидеть эти девственно-чистые белые стены, которые принесли нашей семье только горе.
На этот раз еду домой на автобусе, чтобы не транжирить. Остаюсь сама с собой наедине посреди толпы — одинокая — и только тогда позволяю своим мыслям снова скользнуть к Тагиру. Тому, кто уничтожил нашу семью. Убил брата и… Унизил меня, расторгнув договоренность о нашем браке и женившись на другой.
Помню тот день до мелочей. Как я стояла под проливным дождем и наблюдала за церемонией внутри их двора, под внушительным навесом, защищавшим всех от слез неба. Вот только они не скрывали моих слез, полных горечи и боли от двойного предательства. Тагир и Наиля, два моих родных человека, стали в тот день мужем и женой.
— Женщина, выходите или как? — вырывает меня из воспоминаний ворчливый голос старухи.
Смотрю на нее, на открытую дверь автобуса, знакомую остановку и выхожу. Женщина? Неужели я настолько плохо выгляжу? Иду по проторенной и давно знакомой дорожке до нашего дома и невзначай трогаю свое лицо. Вот только там вряд ли что-то изменилось за последние два часа. Захожу в подъезд и открываю на ходу сумку, ища ключи, и натыкаюсь на телефон.
Достаю и вижу пятнадцать пропущенных от Ренаты и три от начальства. Под сердцем начинает ныть. Такое часто со мной бывает в преддверии серьезных неприятностей. Вырубаю телефон, нет никаких сил говорить с ними всеми. Каждый божий день новые проблемы наслаиваются на старые, и нет выхода, только беспросветная тьма вокруг.
— Вы, видимо, Ясмина? Фатима Мирзоевна предупреждала, что квартиру будете показывать вы, — встречает меня у порога входной двери представительный мужчина в строгом пиджаке.
Рядом с ним молодая беззаботная и улыбчивая пара. Я не проявляю эмоций и не отвечаю на их растянутые губы.
— Проходите, — открываю дверь и пропускаю их вперед.
Устало вздыхаю и снимаю обувь, растянутую и старую, в такой уже неудобно ходить, в офисе постоянно смотрят с осуждением, хотя и делают вид, что заняты своими делами. Но денег на новые нет, да и ни к чему прихорашиваться при такой беде.
— Тут зал, а затем идет спальня и детская, вы как раз прибавление ожидаете, вам в самый раз, — сам проводит экскурсию уже освоившийся риелтор.
Мама говорила, что вела с ним переговоры целую неделю, просила найти более состоятельных клиентов. И когда мужчина подходит ко мне, пока молодая парочка осматривает ванную,
— Смотрите, сами понимаете, покупатели — новая ячейка общества, так что предлагаю им уступить. Цена в полтора миллиона, и они готовы сегодня же подписать договор купли-продажи, — лучезарно улыбается риелтор.
Я молча смотрю на него, лицо мое словно восковая маска.
— Вы же знаете нашу ситуацию, — вздыхаю, закрываю глаза, качаю головой. — Эта цена ниже рыночной. У нас отец при смерти, меньше, чем за два, мы не продадим.
— Ясмина, — кладет руку мне на спину, шепчет, — нужно идти людям навстречу, тогда и блага свыше посыпятся. Так завещал нам пророк. И я вошел в ваше положение, возьму свой процент в минимальном размере. Всего каких-то пять сотых. Мы ведь свои, а свои должны помогать друг другу, особенно здесь, в городе чужаков.
Бросаю взгляд на его бейджик. Тимур. Смотрит так, будто одолжение нам делает. Медвежья услуга. Разве в этом заключается помощь страждущим? Обирать до нитки?
— Ну так что, покупаем? Ты обо всем договорился, дядя Тим? — лучезарно улыбается девушка, таща на буксире своего парня.
Дядя… Понятно, откуда ноги растут. Я знала, что хищники чуют раненую добычу за мили, но не думала, что это настанет так быстро.
— Мы не продаем квартиру. Уходите, — не хочу спорить и указываю пальцем на дверь.
— Ну послушайте же, Ясмина, — пытается воззвать к моему разуму, — лучше варианта вы не найдете. Потеряете время, потом будете себя казнить. В случае вашего отца дорога каждая минута. Я помогаю вам по просьбе уважаемой Зулихи, — красноречиво смотрит на часы, — у меня еще несколько показов сегодня. Решайте скорее.
— Хорошо. Я подумаю, — устало соглашаюсь и закрываю за ними дверь.
А после прикрываю ладонями лицо и позволяю себе беззвучно порыдать.
Спустя час привожу себя в порядок, умываюсь холодной водой. Больше на страдания времени нет, это роскошь, которую не могу себе позволить уже давно. Сажусь за разбор документов, решая подождать с принятием решения о продаже квартиры за такую смешную сумму, которой не хватит на операцию, не говоря уже о реабилитации.
Бездумно смотрю в окно, по стеклу барабанит дождь. Даже если мы соберем сейчас всю сумму, нет гарантии, что новое сердце найдут быстро. В очереди на пересадку отец седьмой, но если она подойдет скоро, а нам будет нечем ее оплатить, то он обречен. Новая очередь на десятилетия, времени на которую у него нет…
Звонит телефон. Вскакиваю, пульс учащается. Тетя. На нее последняя надежда.
— Радостно вас слышать, тетя Зулиха, — говорю, а на том проводе тягостная тишина.
Молчание заставляет подскочить давление, виски ломит, в ушах неприятный стук.
— Всё плохо? — закрываю глаза.
— Хотела бы я сообщить тебе хорошие вести, цыпленочек мой, — надрывается голос сильной женщины, она замолкает, берет себя в руки. — Сами небеса прокляли нашу семью… За что вам всё это… У меня на фирме рейдерский захват, не понимаю, как такое могло произойти, но все мои счета заморожены по неизвестной причине, так что денег я в ближайшее время дать не смогу. Дом бы продала ради брата, но всё записано на мой ювелирный бизнес. Аллах нам в помощь, Ясмина…