Тагу. Рассказы и повести
Шрифт:
В юности Варден не раз ходил по этому лесу и по этому болоту. И сейчас он шел к Гудуиа, как и прежде ходил, — тем же путем. Там, где надо, он обходил болота и трясины, зная их коварный нрав, а где можно было — шел напрямик. На войне Варден не отучился ходить по темному ночному лесу.
Варден торопился — он опаздывал на встречу с товарищами — в деревне его задержали приготовления к похоронам Юрия Орлова и долгая беседа с учителем.
В ночном лесу было тихо — он словно спал. И все же время от времени слышался треск веток и какой-то шорох. Вардену не хотелось сейчас
Варден улыбнулся, вспоминая слова Шалвы, и вдруг насторожился. Какой-то незнакомый звук привлек его внимание. Звук был необычный, могло показаться, что это сухой лист оторвался от ветки и упал на землю, устланную уже истлевающей листвой… Но так могло показаться человеку менее опытному, чем Варден, а у него слух тонкий, как говорится, и заяц может позавидовать… И Варден сразу понял — это шаги! Но чьи? Человека? Зверя?
Варден притаился за деревом, вглядываясь в темноту, и, вглядевшись, удивился: "Сиордиа? Как он напал на мой след в этом дремучем лесу, среди этих болот, да еще в такой темноте? Собачий нюх у этого собачьего сына!"
Варден прибавил шагу и, петляя, попытался сбить карлика со следа. Но у Сиордиа действительно был собачий нюх — казалось, он был создан только для того, чтобы ходить по человеческому следу, чтобы охотиться на людей. Но Вардену все же удалось перехитрить Сиордиа. Притаившись, он пропустил его вперед. Сиордиа слишком поздно понял, что произошло. Услышав за собой шаги, Сиордиа выхватил наган, но повернуться не посмел, сообразив, что Варден опередит его. И Сиордиа пошел дальше, уже понимая, куда идет, но остановиться — это значит получить пулю в спину.
Справа и слева от Сиордиа булькало болото. И впереди была трясина. И позади — трясина. Но каменному сердцу Сиордиа неведом был страх, осторожность — да, страх — нет. Зато осторожностью он был наделен почти безошибочной, звериной. Он шел посреди болота, как канатоходец по канату — легкий, как перышко, ловкий, как кошка. Достаточно было Сиордиа чуть-чуть сбиться с шагу, чтобы жадная трясина проглотила его. Ноги и глаза Сиордиа были одинаково настороже. Ноги сами нащупывали узенькую полоску суши посреди безбрежной трясины.
Некоторое время Сиордиа еще казалось, что он слышит шаги Букиа за своей спиной, но вдруг взводный понял, что обманывается. Ярость омрачила его рассудок, лишила его осторожности.
— Гей, проклятый, не уйдешь от меня! — зашипел он и резко повернулся на своем канате-тропинке. И тут глаза и ноги изменили ему. Сиордиа качнуло, и он оступился в болото. И его каменное сердце дрогнуло.
— Букиа-а! — крикнул он тонким, бабьим голосом. — Тону-у-у!
Трясина медленно всасывала тело Сиордиа. Извиваясь, как уж, он беспомощно размахивал тощими руками. Когда его затянуло по грудь, он два раза выстрелил из нагана… может, Букиа не услышал крика? Выстрел он наверняка услышит.
Варден подошел к болоту и остановился.
— Тон-у, помоги-и, —
Варден только брезгливо скривил губы.
— Помоги-и-и! Не то стрелять буду, сукин сын!
От Ричарда Болдуина и Закро Броладзё Беглар узнал, что Сиордиа выслеживает Вардена. И когда Варден отправился в лес, Беглар подумал, что сыну может понадобиться его помощь, и решил тайком проводить его до шалаша Гудуиа Эсванджиа. Сейчас Беглар стоял у заросшего рогозом берега и не сводил с Сиордиа глаз.
— Стрелять буду, слышишь! — грозился карлик. Он все еще не сдавался. — Татач я, Сиорд! Я подброшенную в воздух копейку пробиваю.
— Стреляй! — спокойно сказал Варден.
Сиордиа выстрелил.
Варден знал, что пуля объятого ужасом человека не страшна.
И Беглар это знал.
Сиордиа еще раз выстрелил.
Варден и Беглар даже не шевельнулись. И только тогда, когда лысая, величиной всего лишь с айву, голова Сиордиа скрылась в трясине, Беглар подошел к Вардену.
— Такова участь всех нечистых, Варден, — сказал Беглар, но в душе все же пожалел сгинувшего в болоте человеческого сына.
В узкой, как вагон, комнате учителя неожиданные и не очень желанные гости — член учредительного собрания Евгений Жваниа, председатель правления уездной общины Иродион Чхетиа, начальник военного ведомства Варлам Хурциа и Миха Кириа.
В небольшой комнатушке учителя сразу стало тесно.
Евгений Жваниа вертел в руках очки, Миха Кириа, как обычно, курил у окна и лениво следил за красивыми колечками дыма.
На освещенном жестяной лампой столе сейчас только один портрет — портрет Ленина. Евгений Жваниа старался не глядеть на ленинский портрет, но против своей воли то и дело, украдкой, смотрел на него.
— Господин Кордзахиа, я позволю себе продолжить начатую мысль, — сказал Жваниа. — Надеюсь, вы понимаете, что любое государство, которое силой захватывает другое и свергает его законную власть, враг последнего. Так было и так будет во все времена. Надеюсь, вы согласитесь и с тем, что западный империализм все же лучше восточного фанатизма, — Евгений Жваниа надел очки и пристально посмотрел на учителя и опять не понял, соглашается ли с ним этот молчаливый господин или нет. — Ленин расширяет границы России, — повысил голос Евгений Жваниа. — Он снова сколачивает развалившуюся было великую Российскую империю. Я уверен, что в этом вопросе у нас нет и не может быть разногласий. Вряд ли найдется такой честный грузин, который хочет, чтобы в Грузию на смену царским угнетателям пришли красные угнетатели… Царская Россия отняла у нас язык…
— Она уничтожила католикосат, — вставил Иродион Чхетиа. — Она поставила у нас своих священников, подчинила синодальной конторе нашу издревле независимую, святую православную церковь.
— Ленин не подчинял ее, — пожал плечами учитель.
— Вы правы, — сказал Чхетиа. Он поднялся и, чуть расслабив галстук, оперся обеими руками о спинку стула. — Но у нас есть и другие претензии к Ленину. Седьмого мая тысяча девятьсот двадцатого года глава Красной России Ленин признал независимость Грузии…