Таинства красоты [Стихи и поэмы о любви]

Киле Петр

Сцена 3

Комнаты в отелях в Париже; Юлия и Рома с мобильниками.

– Не стану я играть с тобою в прятки. Я в мире, где иные уж порядки, Где правила блудет не мой отец, А всемогущий Золотой телец… И как ты догадался? Я в Париже… – А голос ласковый – нельзя быть ближе! Нельзя быть искренней и веселей – На рану жгучую бальзам, елей! А в зеркалах красавиц словно стая И роскоши аура золотая. – Ты здесь в отеле? В номере моем? – С тобою в мире мы всегда вдвоем. – Ужели это дух твой? Ты ж не умер? Спасти тебя, любовь оставив втуне, Решилась я и изменить сюжет, Заемный исстари, как этот свет. – Увы, в отступничестве нет спасенья! – В разлуке быть с живым, о, без сомненья, Чем с мертвым, лучше, жизни нет цены, Как небу и цветению весны. Из худших бед я выбрала разлуку, Любовь мою и жизнь нести, как муку. Вступилась я за жизнь твою, Любя ее, как жизнь свою. – Во всем права. Прости! Одна лишь встреча, Любви торжественное вече! Над Сеной в час заката на мосту Я видел несравненной красоту. Я видел с негой грусти парижанку… Увижу ль завтра спозаранку?

Сцена 4

Мост над Сеной. Юлия и Рома, приметные среди прохожих своею юностью и красотой.

– Зачем приехал? Это же безумье. – На праздник жизни? В этом шуме Легко ведь затеряться без следа, Как в Сене блещет легкая вода. – Я думала, привиделось всего лишь Лицо твое, как набежали волны Волненья на глаза в тумане слез И радость хлынула кустами роз! – Увидеться с тобой, хотя бы мельком, Вот все, чего мне здесь еще хотелось, С явлением в просвете бытия Прекрасного лица… О, жизнь моя! И все исполнилось! Теперь исчезнуть В любви моей нирване будет честно! – Мы свиделись. И это все, мой друг! Мы на чужбине, оглянись вокруг. – Да, это не Париж, а Вавилон! Смешенье рас и всех племен… И здесь ты всех прекрасней, Любовь моя, и жизнь моя, и счастье! – Нет, я не столь безумна. Уходи. И от меня уж ничего не жди. За мной идут. А здесь ты лишь прохожий, Когда я для тебя всего дороже!

Сцена 5

Номер в отеле. Рома лежит в постели; звонит снизу и входит Юлия.

– Ты жив! Сейчас я поднимусь к тебе… – О, нет! Доверься ты своей судьбе! Меня ж оставь. Прости, прощай, Джульетта! Всегда есть варианты у сюжета… – Ты болен? Иль заспался, милый мой, Ночь проведя, конечно, не со мной. – Ты шутишь… О, я счастлив напоследок! Стрелок, как видишь, был не очень меток. – Ты ранен? Я сейчас… Врача! Врача! В тебя стреляли? Или… сгоряча? – Уж поздно. Уходи. Тебе припишут… Оружье где-то здесь… Его отыщут… – А вот оно! – Не трогай. – Я взяла. Не я ж в тебя стреляла, здесь была. Теперь же покажи мне рану… Боже! Стреляют в сердце, что всего дороже… Не можешь говорить? Молчи. Сейчас… Ничто уж больше не разлучит нас, О, мой Ромео, я твоя Джульетта, Мы разыграем роли в пьесе этой, Как подобает, до конца В пример влюбленным до венца! (Стреляет в сердце.)

ЧАСТЬ II МАЛЕНЬКИЕ ПОЭМЫ

Рождение Афродиты и Эрота.

ХОР МУЗ

Из Хаоса и Эроса - из двух начал - Впервые зазвучал Любви хорал, С Враждой вступая в перебранку, Как птицы оглашают спозаранку Всю радость бытия в окрест, Им вторят звери из укромных мест, Охотой заняты кровавой. Вражда могучих покрывает славой. Таков закон: ликует кровь, Вражду лелея и Любовь. Лишь племя, слабое, нагое, Мысль обрела на радость и на горе, И восхитилась, как своей мечтой, Влюбленных женщин красотой. В то утро ослепительная пена Явилась в море, как из плена Могучих бурь и волн Спасенный радугами челн, Точней, купальщицы предивной, Нагой, лежащей на дельфине, Со взором, устремленным ввысь, Где, куверкаясь, бог Гефест повис, В сетях из золотых тончайших нитей, На смех и восхищенье Афродите, С ее красой пленительно-прелестной, Что бог спустился к ней, как за невестой. Смеясь, богиня приняла его: В любви ее природы торжество!

I

Вот как Гефест, вставая спозаранку, Когда все боги спали на Олимпе, Спеша на кузницу, вдруг пошатнулся, Завидев в море женщину нагую, Неописуемой красы и неги, Упал нарочно, не боясь разбиться, - Он смастерил невидимые сети Из нитей золотых на всякий случай, - С тем оказался он в сетях Киприды, Ее любви и женственности нежной, И рук, и ног, и восхищенных глаз, И плеч, и грудей - прелестей соблазн, И живота, и туловища - радость, И черных волосков, ведущих к тайне, Пугающей и вожделенной столь, Как жизнь и смерть и как сама любовь. В то утро был зачат Эрот, отметим. Когда же на Олимпе разгласилось Известье о рожденьи Афродиты, Возрадовались боги и сошлись На пир в честь прародительницы всех И вся, всего живого, вечно юной Богини и любви, и красоты, Прелестной женственности воплощенье, Влекущей тайной нежности и счастья. Арес теснил Гефеста, Зевс играл Нависшими бровями, помавал, Давая тайный знак, знакомый Гере, И та над ними рассмеялась: «Боги! Напрасно вы стараетесь, Гефеста Поздравить время, он женился, к счастью, Пока вы спали».
– «Да, на ком? Ну да? Ужель Гефест взял в жены Афродиту?! Наш хромоногий виночерпий и...» Расхохотались боги, сотрясая Чертоги Зевса, весь Олимп и небо, Как описал еще Гомер картинно. А с ними рассмеялся и Гефест, Беззлобно весел, над своей удачей. В досаде Афродита осердилась: «Ах, так! Ну, погодите! У меня Родится сын, которому подвластны Все будут, все живое, даже боги!» Угроза лишь усилила веселье Богов беспечных, кроме Зевса. Он, Прознавши, что угроза не пустая, Велел сынишку Афродиты сбросить, Как только он родится, прямо в Тартар. Гефест прознал о повеленьи Зевса, Но Афродита только рассмеялась. Сошедши тайно в лес густой на Кипре, Среди зверей богиня разрешилась Эротом юным, Эросом древнейшим, Кому подвластно все живое в мире. Младенца выкормили львицы, две, Со старой молодая; он возрос, Ребенком малым оставаясь, ясно, Чтоб Зевс не испугался за себя, За власть свою над миром и богами, А у Эрота власть совсем иная.

II

ХОР МУЗ

У львиц Эрота подобрали нимфы. Младенчество провел он с ними В пещере, освященной им, С тех пор известной как пещера нимф, С источником священным для влюбленных, С купаньем в нем, как таинством сведенных Для мук и радостей любви, Ликующей, как песнь, в крови. А с нимфами водились там сатиры, Так сообща Эрота и растили, С тимпанами - веселье через край И непотребства невзначай. Затем явились и Хариты, Из свиты Афродиты. Эрота привечал и Феб, явившись Как Мусагет, в сопровожденьи Муз, С колчаном стрел и с луком за спиной, Привлекших взор мальчонки, как игрушки, Каких он захотел иметь до слез И криков, столь истошных, до Олимпа, Что Афродита бросилась к Гефесту, Впервые в кузницу его пришла И попросила сделать сыну стрелы И лук, игрушечные, как у Феба, О чем он молит, исходя слезами, Наш сын, неприхотливый столь всегда. «Какое горе!
– рассмеялся мастер.
– Я думал, что мне смастерить для сына, Чья участь вечно юным оставаться? Вот лук, колчан со стрелами в избытке, Из золота, невидимы в полете, И для защиты, и для нападенья, Без опасения кого убить». «Чудесно, бог-кузнец, великий мастер!
– Возрадовалась Афродита, тут же Касаясь пальцами, на загляденье, Всей купы стрел с укусом знойных пчел.
– Вот это да! Я тебя люблю! Коснись-ка острия с моею кровью И запылаешь ты ко мне любовью». «И правда! Но и так тебя люблю!» - Вскричал Гефест, качнувшись к Афродите. Призвала Афродита на Олимп С детишками другими и Эрота, Вручила лук и стрелы от Гефеста, И он возликовал, пуская стрелы В кого попало. Боги догадались, Чей это сын, и власть его желанна, Как первосущность Афродиты древней И вечно молодой на радость всем. Ее посланцем служит бог Эрот, Проказник с виду и ребенок малый, Но он сведущ в науках, в колдовстве, Учился он всему у нимф и Муз, По воле Феба, как его питомец, Он полон тайных грез и дум, мудрец, И устремлений к женской красоте, Как к первообразу любви и счастья, Что воплощает мать его, богиня, Первопричина счастия земного.

ХОР МУЗ

С рожденьем Афродиты и Эрота Чудесно осветилась вся природа, Как синева небес во все края, Сияющей красою бытия. Леса и гор вершины в блеске снега Обвеяны ликующею негой, Как по весне, все расцветает вновь, С волненьем жизни, что и есть любовь. И хор поэтов, как и хор пернатых, Природу славит, как свои пенаты, С признаньями в любви стихом И с поздравлениями с Днем Рожденья Афродиты и Эрота Издревле нынешнего года!

7 сентября 2010 года.

Адонис и Афродита

I

Адонис, сын царя на Кипре, Охотой увлекаясь, рос, Бродил по чащам и ущельям, Карабкался по горным кручам, Как козлы вслед за козами К вершинам гор устремлены. Что гонит их? Любовь, конечно. Адонис в страсти пылкой нес Им смерть и горькую разлуку - На торжество себе на миг. Добро бы по нужде, как житель Окрестных сел, иль был жесток, Урод, обиженный судьбой, Чья страсть - лишь упиваться кровью. Адонис, сын царя, был славен Такой чудесной красотою, Что даже у богов Олимпа Его прекрасней не нашлось бы, Как убедилась Афродита, Приметив юношу на Кипре, Куда сходила искупаться, Как заново родиться в море. Как Артемида, и она К охоте пристрастилась тоже, С Адонисом сходясь в лесах Пастушкой, простодушно смелой, Иль нимфой, чудно обнаженной, Или Харитой с красотою Божественной, что Афродита. Нет, это сон, пустые грезы! Адонис от друзей бежит И в роще предается ласкам В фантазиях своих, как в яви, Пастушки, нимфы иль Хариты, Прекрасней девушек стократ. Друзья все поняли: влюблен! В кого же? Выследить нетрудно. Он в домике лесном укрылся. Свиданье? С кем? Дождались утра. Адонис вышел, вслед за ним Полунагая женщина В сияньи красоты небесной! Казалось, он сердит, напуган, Она ж и плачет, и смеется, Прекрасна восхитительно: Плечо и груди, и живот Пленительно стройны и нежны; Продолговато туловище, Овал изящных очертаний, И складно-стройны, тонки ножки, - По стати женственность сама, Богиня красоты! Любви! И спор влюбленных среди гор, В лазури неба, далей моря, Как эхом, разнеслось: «Адонис! Обмана не было. Зачем бы Я утаила, кто же я? Одна такая я на свете И красотою, и в любви, И в том мое предназначенье». «Богиня ты, а я лишь смертный. Что для тебя любовь и счастье, Для смертного потеря силы, Что гибелью грозит ему». «Нет, нет, Адонис, ты не бойся! В моей любви угрозы нет. В любви моей - твое бессмертье, Как в красоте твоей всесветной, Привлекшей сердце Афродиты». «Влюблен, любим самой богиней, Из смертных счастливейший я! Но мне пора, друзья заждались. Охота мне желанна ныне, Как отдых, сон, еда и бег, Чтоб с новой силой Афродите Служить и жить во славу ей!» «Прекрасно, милый! Жду тебя В пещере нимф, где пир устроим: Я буду нимфой, ты сатиром На празднестве в честь Афродиты». «Сатиром не хочу я быть, - Адонис отвечал с усмешкой.
– Я человек и сил моих Хватает мне тебя любить Всегда, везде и на охоте, Во сне и наяву, как с детства Тобою грезил, красотою Влеком к любви и к совершенству». «О чем я говорю? До встречи!» - Смеясь, простилась Афродита.

II

Друзья Адониса в испуге: Сама богиня Афродита?! Прелестней женщины на свете Не видел смертный; это счастье Как вынести, когда не сон, Не статуя, не Галатея, Живая, во плоти чудесной, Что лицезреть, как быть сраженным До смерти стрелами Эрота! Друзья Адониса не верят Тому, что видели они И слышали, как со сцены На склоне гор, и рассмеялись, Как если б он их разыграл С возлюбленной, сродни богине По лучезарной красоте. Адонис понял их: тем лучше! Расхохотался пуще всех. Так весело заторопились Друзья пуститься на охоту. Меж тем богиня умоляет Скорее Гелиоса мчаться По небу, вся обнажена, Купаясь в море, как любви Служа всего живого в мире. Стремительно неслись дельфины, Тритоны в раковины дули, Всплывали в танце нереиды И в небе проступали боги, Подглядывая за богиней, Еще бы, зрелище из зрелищ. И море млело, острова Сияли солнечной истомой, И люди, тишиной объяты, Дышали негою любви. Послеполуденные сны - Расслабленность, с утратой силы, Чтоб к ночи пробудиться вновь, Когда вся жизнь - как ночь любви. Адонис у пещеры нимф С дарами нимфам, как влюбленный. Здесь никого. А где же пир? К нему выходит Афродита, Нагая нимфа и богиня, А с нею он сатир двурогий, С копытцами, в шерсти по пояс. «Зачем причуды?» - «Ты охотник. Уж такова твоя природа» - Смеется нимфа.
– То, что отнял Ты у зверей, твоим ведь стало». «О, нет! Я человек! Им буду, Иначе как любить тебя, Мне, козлоногому сатиру?» «Как любишь ты, так и люби!
– Смеясь, сказала Афродита.
– В каком обличье ты предстанешь, Лягушки или кабана, Любовь - стремленье к красоте, Ну, с обладаньем для зачатья, Когда ты муж, а как творец Творишь ты жизнь во красоте, И лишь тогда ты человек!» «Я - царский сын, не человек?» - Вскричал Адонис недовольно. «Пока охотой занят весь, Забаву находя в убийстве, Ты в лучшем случае сатир, Влюбленный в нимфу...» «В Афродиту, Когда здесь нет обмана нимфы, - Взмолился юноша в сердцах.
– Я ухожу!» – «Давай. Сатиром Поскачешь во дворец царя?» «Ты ведьма! Лучше кинусь в море!» «Не понимаешь шуток, милый!» - Смеясь, прильнула Афродита К Адонису, представшем вновь Во цвете красоты весенней, Сложенья милого для глаз. В пещере нимф они сокрылись. И ночь взошла, от звезд светла... «Когда люблю я, Афродита, Люблю, как женщина простая, Без ухищрений отдаюсь... Целуй меня, мое волненье Твое усилит возбужденье; Но не спеши, люби всем телом, Сплетая руки вкруг и вдоль, И тож ногами, как в борьбе; И фаллос, пусть целуясь, входит, Вот так, вот так, уже умеешь, И слаще мне и всей природе, Всем тварям, людям и богам!» «А мне всех слаще, о, богиня!
– Адонис весь в пылу охоты Спешит с холма на холм губами, Глотая сладость нежной плоти; Руками, как Пигмалион, Изгибы нежные богини Он познает, изнемогая От наслаждений красотою, Что вьется грацией любви Вокруг него самозабвенно. Его усилья - в радость ей! Он горд, вступая в поединок, Едва закончив, вновь и вновь, Из уст любви он пьет любовь, Весь упиваясь красотою, Счастливый юностью своей. «Постой! Ну, хватит! Разошелся, - Сказала с грустью Афродита.
– Любовь лишь множит силы мне И возвращает юность тела. Тебе же, милый, нужен сон, Коль хочешь снова на охоту». «Ах, да!
– опомнился Адонис.
– Я сам просил друзей собраться На кабана...» – «На кабана?!
– В испуге вздрогнула богиня.
– Опасно! Красота твоя Недолго будет цвесть - на радость И мне, и людям, и богам. Зачем же жизнью рисковать Забавы ради и жестокой?» «Таков обычай у людей. Случись война, я буду воин И первым должен быть повсюду Как сын царя иль завтра царь» - Вскочил уж на ноги Адонис. «Куда? Еще темно. Успеешь Вздремнуть», - взмолилась Афродита. «Темно здесь, а в соседнем гроте Вода зарею осветилась. Пора!» – «А встретимся когда? В тревоге пребывать я буду Весь день. И лучше здесь останусь, А на Олимпе не дождутся». Прощальных поцелуев сладость Адониса не удержала. Когда ж он вышел из пещеры, Над морем просияло солнце; Со склонов гор звучал рожок И флейта вторила ему. Уж чувствовался зной в прохладе Предчувствием событий дня, Счастливых или роковых.

III

Сошлись друзья в дубовой роще. Адониса не видно. Где он? Небось опять у Афродиты Блаженствовал и где-то спит. Он спал действительно тут рядом, Откуда ждали кабанов На запах мяса или рыбы И прошлогодних желудей. Он спал, витая в сновиденьях, С сознанием, что все во сне: Явленье нимфы-Афродиты, И обольщенье, и любовь, И тут кабан свирепый скачет, И прямо на него несется, А он стрелу достать не может, С копьем бы выйти - нет его. Он беззащитен перед зверем, Косматым, яростным, как буря. Но это происходит в яви! Друзья все видят. Что он медлит? Вскочить на дерево успел бы, Проворный в беге и в прыжках. А он от страха словно замер... Иль смелым слыл в кругу друзей, Один же выйти не решиться, С надеждой мимо вдруг промчится? Увы! Промчался было мимо Косматый зверь и как споткнулся, Учуя веянья любви И амброзийной женской плоти, И крови поцелуйных ласк, Что для него, как знак к свирепству. Пронзив Адониса клыками И завертев над головой, Кабан отбросил тело наземь И, как в испуге, убежал. Затихло все, как перед бурей, Сокрылось солнце, словно ночь Уж опустилась, как в затменье. Друзья Адониса, погнавшись За кабаном, как заблудились, И тело друга где-то ищут. Меж тем бежала Афродита По склону гор к дубовой роще, Одетая едва, босая, И ножки дивные в крови, В слезах богиня, с нею нимфы, И плачет лес, и небо в тучах. Лужайка убрана цветами. Адонис мертв, надежды нет; Она его не сберегла, Не отвратила от охоты; Сама за ним в лесах укрылась, Как нимфа юная, вакханка, Дионисийских празднеств чудо. Незрелой юности любовь Невинна, трепетна до дрожи, Да с красотой, к любви влекущей, Как песнопения поэтов. В слезах призналась Афродита: Замучила своей любовью Красавца-юношу до смерти. Любовь и будет сладким счастьем, Когда и лучше не бывает, Но взлет на крыльях наслаждений, Как озарений для поэтов, Несет падение и смерть, - С бессмертием любви в веках. По заклинаньям Афродиты, Повсюду, где упала кровь Из ран Адониса на землю, Цветы пробились, анемоны; И также, где упали капли С прелестных ножек Афродиты, Взошли цветы, их нет чудесней: То розы, алые, как кровь, Во красоте сама любовь.