Таинственная бутылка
Шрифт:
Вышли на высокий берег. Пахнуло свежестью. Внизу чернела река, за ней темный лес. Розовые вспышки окрашивали небо на горизонте и перекатывался рокоча гром. Там шел бой.
Последняя проверка документов на мосту, последнее вслед «счастливого пути, товарищи», и отряд ступил на другой берег реки.
За спиной остался затемненный, настороженный город, родные, близкие.
Прошли луг. У опушки леса остановились, построились цепочкой. Высокий с трубкой обошел строй, близко наклоняясь и всматриваясь в лицо каждого, затем ряды сдвоили и стали входить в лес. Последним шел Кузьма Акимович. Он вынул изо рта потухшую трубку и глубоко вздохнул.
«Приготовим встречу гостям непрошеным», — подумал он.
Густые ветви сомкнулись за отрядом. Лес принял их под свой покров.
Разомкнулась высокая осока на лугу, примятая ногами, и не стало видно дорожки, что протоптали партизаны от реки к лесу.
Лес молчал. Спокойно текла река, отражая бледные предрассветные звезды.
* *
*
Текла река. Много утекло воды. Шло время. И шла молва о калининских партизанах. Много славных дел они свершили за год, много урона нанесли врагу. Любили в отряде Кузьмы Акимовича вспоминать первые боевые эпизоды, особенно как раздобыл себе автомат Леша Некрасов.
Однажды Таня Крупина возвратилась из разведки и доложила Кузьме Акимовичу, что в деревне Мухино фашистов нет, но мост они охраняют.
До войны Таня работала в швейной мастерской. Ее считали аккуратной, прилежной, но ребята посмеивались над ней, когда, возвращаясь поздно вечером из клуба, она обращалась то к одному, то к другому:
— Проводи меня домой.
— Ну и трусиха, — шутили ребята.
Очутившись в отряде, Таня совершенно преобразилась. Страху — как не бывало. В разведку вызывалась первой и точно выполняла все задания.
Выслушав Таню, Кузьма Акимович позвал Некрасова:
— Ставлю тебе задачу, — сказал он, — проберись в Мухино, Таня дорогу расскажет, поговори с народом, разузнай место переправы. Вот и все!
Леша любил получать задания — хотелось оправдать рекомендацию Степана Степановича. Ведь Степан Степанович, прощаясь с Лешей, рассказал, как воевали они с отцом на Дальнем Востоке против беляков, и Леше хотелось быть достойным отца.
Получив задание разведать переправу, он пошел к начальнику хозяйственной части Прохору Терентьевичу и шутливо сказал:
— Надо будет надеть костюм Леля из «Снегурочки». Сейчас мой выход.
Леша до вступления в партизанский отряд работал на строительстве моста, был комсоргом, выступал в оперном кружке. Очень ему нравилась роль Леля.
Переодевшись в крестьянского паренька, Леша ушел в Мухино.
Перед уходом Таня разъяснила:
— Из леска выйдешь, увидишь дорогу. Ты по ней не ходи, а возьми влево по тропе, она выведет тебя на другую дорогу, по ней за осиной с обломанной верхушкой поворот на Мухино.
По дороге Леша повстречался со старухой.
— Бабуся, — спросил Леша, — в деревне фашисты есть?
— Нет, сынок, они в нашу деревню только за продуктами наведываются. А ты чей будешь?
— Хожу по селам, столярничаю.
— Оконные рамы умеешь делать?
— Умею.
— Вот и хорошо! — обрадовалась старуха и, показав рукой, добавила: — Вон за теми деревьями изба. В ней моя дочка живет, Настя Первухина. Рамы в избе перекосились, наладить некому. Зайди, сынок, скажи, что я тебя послала.
Леша направился к избе, на которую указала старуха. В просторной кухне женщина с пестрым платком на голове, наклонившись над квашней, месила тесто.
— Здравствуйте, — сказал он, переступив порог, — я столяр. Ваша мамаша меня послала, говорит, рамы перекосились.
Женщина подняла голову и пытливо посмотрела на Лешу.
— Нечего меня дурачить. Говори чего хочешь?
Леша не успел ответить. В комнату вбежала девочка лет десяти с испуганными глазами.
— Что с тобой, Верочка? — спросила мать.
— Фашисты в село пришли.
Леша выглянул в окно. Уйти не удастся. Что сказать фашистам, если они его задержат? Как поведет себя Настя Первухина? «Неужели задание сорвется?» — подумал он и почувствовал, как заныло сердце.
— Верочка, — сказала мать, — садись обедать. И ты, парень, садись! Знай, Верочка, что это твой брат. Его зовут Ваней. Повтори, кто это?
— Братик Ваня, — вытирая кулачками слезы, ответила Верочка.
— Садись, Ваня, к столу и ешь! Теперь уже поздно отступать, — наставительно сказала женщина и украдкой взглянула из-за занавески на улицу.
Леша ел горячие щи, обжигая губы, и посматривал исподлобья на дверь. И вот она отворилась. В комнату ворвались чужие голоса, незнакомая речь. Вошел унтер, держа в руках кружку. Мундир нескладно сидел на его худых плечах. Он пытливо взглянул на Верочку и Лешу и спросил на ломаном русском языке:
— Партизаны?
Женщина подняла на него спокойные голубые глаза. Впервые в ее дом вошел враг, и ей показалось, что в чистую горенку вползла гадюка. Но она не выдала своих чувств. Певучим грудным голосом она ответила:
— В деревнях партизан не бывает. Это мои дети, — и, уже не глядя на пришельца, добавила: — Ешьте, дети!
— Масла и молока! — требовательно произнес унтер и Поставил кружку на стол.
Хозяйка поспешно налила в кружку молока.
— Масло, бутер, — повторил унтер.
— Нету, — ответила хозяйка.
Унтер отпил немного молока, пошарил взглядом по кухне и молча вышел. После его ухода женщина обессиленно села на лавку и долго молчала.