Таинственная Клементина
Шрифт:
— Может быть, дело в том, что я просто люблю детей, и у меня самой было очень одинокое детство.
— У меня тоже, — произнесла Брижитт помимо собственного желания.
На секунду они замерли, пристально глядя друг другу в глаза.
— Ну вот, теперь все ясно, — подвела черту Присси.
Ночью, ложась в постель, Фергюссон спросил Брижитт:
— Ну как, предпочла бы ты бриллиантовые сережки моему подарку? — он изо всех сил старался сохранять серьезность.
Брижитт колебалась.
— Девушка просто очаровательна, — тепло ответила она.
Внезапно дрожь пробежала по ее телу. Она улыбнулась.
— Становится прохладно. Не пора ли нам ложиться?
Она знала, что все тревоги улягутся, как только она окажется рядом с Фергюссоном, тесно прижмется к его плечу. Спокойствие, действительно, ненадолго вернулось к ней. Его руки были так ласковы и теплы! Он шептал ей на ухо нежные глупости, что случалось с ним только в те минуты, когда он был абсолютно счастлив.
Но как только свет погас, очарование растаяло. Лунный свет отливал стальным блеском; почему-то Брижитт показалось, что над нею нависла угрожающая тень.
— Что с тобой, дорогая? — Фергюссон, всегда очень тонко ощущавший малейшие колебания ее душевного состояния, не мог не заметить охватившей ее тоски.
— Ничего, — ответила она, уткнувшись ему в плечо. Ну как она могла признаться в том, что каждую минуту ощущала незримое присутствие Присси, даже сейчас, в этой комнате? Жизнь этой девочки-сироты, воспитанной бедной тетушкой, явно представляла собой нескончаемую борьбу за существование: за то, чтобы со временем и у нее появился свой дом, дети, любящий муж… Брижитт готова была поделиться с нею всем, что имела, только не главным своим сокровищем, спокойно засыпавшим сейчас рядом, согревавшим ее своим теплом. А ведь одинокая девушка нуждалась прежде всего в любви.
На следующее утро, войдя в детскую, Брижитт услышала окончание истории, увлеченно рассказываемой Присси.
— Итак, в моих жилах течет королевская кровь! Доказательство спрятано в этом медальоне.
Присси показала детям массивный золотой медальон, висевший у нее на груди. Ее огромные глаза сверкали гордым и возбужденным блеском. Несмотря на присущую ему склонность к фантазиям, Никки сохранил хладнокровие:
— Но если твой дедушка был принцем, то почему же ты не принцесса?
— Ну, видишь ли… — Присси по-прежнему не замечала Брижитт. — Всем известно, что твой дальний предок был пиратом, — ведь это же не означает, что и ты должен унаследовать его профессию! К тому же, моя бабушка была танцовщицей, очень гордой танцовщицей, — она никому не рассказала, что родила свою дочь от принца, и в дальнейшем девочка
— Значит, твоя мама была балериной? — продолжил Ник свой допрос.
— Да… то есть, нет… Я точно не знаю, мне никто об этом не рассказывал.
В этот момент Сарра начала кружиться по комнате, радостно восклицая:
— Я танцевать! Сарра танцевать!
Ее плотное тельце приобрело вдруг неожиданную грацию.
Брижитт решила, что настал момент обнаружить свое присутствие.
— Когда Сарра немножко подрастет, нужно будет обучать ее ритмике, — у нее явно присутствуют все задатки, — сказала она. — Присси, что за необыкновенную историю вы рассказывали детям?
— О, я просто выдумывала. Ну, не совсем так, конечно… Но в общем, все это, наверное, ерунда — не более, чем семейное предание. Мне всегда нравилось в него верить.
Брижитт прекрасно ее понимала. Одинокий ребенок с богатым воображением, будущее которого рисовалось его тетушке в виде прилавка бакалейной лавчонки, не мог не искать убежища в вымышленном мире. Но Присси всегда держалась с таким достоинством, что в красивой сказке вполне могла оказаться доля истины.
Фергюссона очень заинтересовала и развлекла история Присси, пересказанная ему Брижитт.
— Эта девушка способна убедить вас всех в чем угодно, — сказал он. — Ее чары просто неотразимы. Любопытно, что она прячет в своем медальоне? Вероятнее всего, это фото ее возлюбленного!
Капитуляция Никки произошла на следующий день после прибытия Присси. Ночью ему привиделся один из его обычных кошмаров. В таких случаях Брижитт всегда прибегала к нему, несмотря на протесты Фергюссона, считавшего, что его сын уже достаточно взрослый для того, чтобы справляться со своими страхами без посторонней помощи.
Этой ночью, подойдя к двери детской, Брижитт обнаружила, что мальчик уже не один. Присси прилегла рядом с ним и крепко обняла его. Несмотря на то, что его маленькая головка доверчиво лежала у нее на плече, в облике девушки не было ничего материнского. Эти двое напоминали маленьких детей, потерявшихся в лесной чаще. Щеки обоих были мокры от слез. «Никки доверился Присси, — и это очень хорошо, только бы она его не избаловала!» — подумала Брижитт. Но новая гувернантка сама была как дитя, и Брижитт тут же сочла свою мысль совершенно нелепой.
— Я тоже расплакалась, — призналась Присси. — Ночная тьма, страх и одиночество — все это показалось мне ужасным.
— Теперь мы уже больше не боимся, — сонно пробормотал Никки.
Посоветовав Присси поскорее вернуться в ее комнату, Брижитт на цыпочках прошла в свою спальню. «Какое нежное сердце у этой девушки! Ей можно полностью доверить детей и быть при этом уверенной, что с ними все будет в полном порядке. Это забавное маленькое создание — настоящая жемчужина!» — думала она, засыпая.