Таинственное убийство Линды Валлин
Шрифт:
— Обувь, трусы? — спросил Левин. — Что думают о нем знакомые дамы?
— Поскольку руководство расследования ничего не сообщило про них, мы не стали спрашивать, — пояснил Адольфссон. — Вдобавок это ведь то, что надето на любом шведском мужчине в такое время года.
Левин довольствовался кивком.
Затем Кнутссон и Торен поведали о своих открытиях, и даже Левин выглядел обеспокоенным, когда они рассказали о первом телефонном разговоре, который состоялся у коллеги Сандберг со стажером Лёфгреном.
— Если вспомнить все, что написано в протоколе, я действительно не понимаю, как она исхитрилась задать все свои вопросы всего за четыре минуты, — пожал плечами Кнутссон.
— Ужасно шустрая женщина, — заметил Торен восторженно.
— Но ведь она могла перезвонила ему на обычный телефон, подобного мы не можем исключать, — сказал Левин.
— Само собой, — согласился Торен.
— Пока еще, — вставил Кнутссон. — Парни из Телиа уперлись как бараны, ведь стационарный аппарат записан на его отца. А наш обычный источник боится лезть на рожон.
— Что скажешь? — спросил Бекстрём и хитро посмотрел на Левина. — И как ты собираешься поступить со всем этим?
— Бесспорно, есть почва для подозрений. Кое-что явно не сходится, — согласился Левин.
— Поэтому давайте завтра рано утром я переговорю с прокуроршей, — продолжил он. — Она, похоже, компетентный человек и реально смотрит на вещи. И вне всякого сомнения, примет решение, что мы можем доставить его на допрос без предварительного уведомления, и, если он продолжит темнить, предъявит ему обвинение, и у нас будет право получить образец ДНК стажера независимо от его желания.
— Замечательное предложение, — сказал Бекстрём и улыбнулся. — Тогда ты договариваешься с прокурором, а я тем времени пошлю кого-нибудь из присутствующих здесь парней в магазин. Нам ведь надо будет отпраздновать, что наш псих наконец окажется за решеткой.
37
Узнав от Рогерссона о бойне в Гранд-отеле Лунда, комиссар Острём сразу же доверительно пошептался с тремя журналистами из разных изданий, но с нулевым результатом. В газетах не появилось ни строчки о столь сенсационном событии, что сильно расстроило комиссара Бекстрёма.
«Чертовы стервятники больше не способны убирать дерьмо с улиц», — подумал он недовольно после знакомства со свежей прессой, где все, похоже, вернулось на старые рельсы.
Расстрел в Далбю ныне переместился в раздел заметок, поскольку после смерти преступника и коротких слезливых интервью с родственниками погибших там уже почти не о чем было писать. А убийство Линды вернулось на первые полосы, отчего в городском отеле Векшё снова стало тесно от медийной братии, особенно за завтраком в обеденном зале.
На утреннем совещании все для начала узнали, что развернутая в связи с убийством Линды добровольная сдача ДНК уже охватила четыреста человек и что имелись хорошие перспективы установить в этом плане новый шведский рекорд. А также что еще пятьдесят участников мероприятия получили индульгенцию, поскольку их генетический код не соответствовал генетическому коду убийцы. В том числе сосед жертвы, Мариан Гросс. Однако данный факт особо никого не расстроил, и меньше всех Бекстрёма, ведь у него уже имелся значительно лучший кандидат на роль преступника. Кроме того, у комиссара Олссона возникла идея, которая могла сказаться на будущей работе всей разыскной группы.
Приняв за основу психологический профиль преступника, он с помощью расчетов на базе демографических данных пришел к выводу, что им требуется взять пробу ДНК еще не более чем у пятисот человек. Поскольку в таком случае они уже охватили бы в Векшё и его окрестностях всех, кто соответствовал описанию столичных специалистов. А после разговора со статистиком из администрации коммуны Олссон также понял, что дело обстоит даже лучше.
— Он рассказал мне о так называемом математическом ожидании, — объяснил Олссон. — Есть такой фокус-покус в теории вероятности, и, если я все правильно понял, нам, скорее всего, хватит и половины от пятисот, если мы будем брать пробы ДНК в случайном порядке.
«О чем, черт возьми, он болтал», — подумал Бекстрём после встречи. Лично для него сейчас достаточно было проверить генетический код только одного человека.
— Если тебя интересует совет старого констебля, я предложил бы тебе ограничиться так называемыми чужаками, — посоветовал Бекстрём.
— Не беспокойся, мой дорогой Бекстрём, — ответил Олссон, который, судя по его виду, пребывал в очень хорошем настроении. — Я тоже кое-чего стою и знаю своих паппенхаймеров. Ich kenne auch meine Pappenheimer, [3] — добавил он гордо на своем лучшем школьном немецком, приобретенном им на курсах вечернего университета, куда они с супругой ходили после того, как совершили путешествие по долине Рейна прошлым летом. — Не забудь, ты обещал присутствовать на нашей встрече, — напомнил он.
3
Я знаю своих людей (нем.).
— Приду, будь спокоен, — заверил Бекстрём.
«При чем здесь паппенхаймеры?» — подумал он.
После утреннего совещания комиссар Ян Левин переговорил с прокурором и руководителем расследования комиссаром Олссоном. Бекстрём, однако, не удостоил их своим присутствием, что, похоже, очень устроило Левина.
— В общем, не все ясно с этим молодым человеком, — сказал он, вкратце изложив свое дело.
— Достаточно, если вы заберете его без предварительного уведомления? — спросила прокурор.
— Да, — ответил Левин. — Но если он все-таки будет возражать, я бы в любом случае хотел получить его ДНК. Хотя бы для того, что убедиться в его невиновности.
— Если он продолжит лгать и вести себя как ребенок, я задержу его, и, пока он будет сидеть в кутузке и обдумывать ситуацию, мы получим его пальчики и кровь, — сказала прокурор. — Речь ведь фактически идет о расследовании убийства, и меня ни капельки не волнует, что там у него в голове.
— Но так ли это необходимо? — возразил Олссон с обеспокоенной миной. — Он же один из наших стажеров и ни в коей мере не похож на преступника, которого группа ППП описывает в своем анализе. Я в любом случае не…