Таинственный человек дождя
Шрифт:
— Да. Его доставил к нам на остров норвежский тюленебойный траулер. Не представляю, как он смог узнать то, что я никому никогда не рассказывал… Он расспросил меня и поверил мне. Выслушав меня, он отправился на запад острова. Он ушел один, я видел его перед походом… Я упрашивал его, чтобы он разрешил мне сопровождать его, но он категорически отказался. Это был необычный человек, человек с трагической судьбой. Вы единственный наследник тайны святого Брандана… Вы внук своего деда, и на вас лежит жуткая задача: разобраться в тайне светящегося шара.
— Я не понимаю, о чем вы говорите… Я вообще ничего не понимаю, —
— Это целый мир, своего рода микрокосм, если использовать научную терминологию, — сказал явно смягчившийся сэр Клюттербак. — Удивительный аппарат, медленно передвигающийся на протяжении столетий в океанских глубинах и только изредка поднимающийся на поверхность. По совершенно непонятным, таинственным причинам он перемещается всегда одним и тем же маршрутом: между Оркнейскими островами, островом Ян-Майен и Гренландией. Именно этот аппарат, плавучий остров ирландских легенд, корабль, чудовищная спина которого способна поднимать огромные волны; увидевшие его начинают говорить о Великом Кракене или рыбине размером с гору!. Я могу говорить о его существовании, основываясь на древних сказаниях и более поздних не очень надежных свидетельствах…
— Говорите, не очень надежных свидетельствах? — резко вмешался в разговор Петерсен. — Говорите только от себя, сэр, потому что я видел!
Петерсен бросил в костер охапку сухого папоротника и некоторое время молча смотрел на высокое пламя, потряхивающее огненной гривой. Достав трубку, они зажег ее от уголька. Кей устроился возле огня с сигаретой в руке. И даже сэр Гильберт достал свою трубку. Похоже, медовый аромат английского табака улучшил его настроение. Неясные ночные звуки теперь воспринимались как завывание ветра и перешептывание камней, а не как распоясавшееся буйство безумных призраков.
Перемешивая угли в костре, Петерсен начал свой рассказ:
— Это было тридцать пять лет назад. Сезон охоты выдался весьма неудачным, и мою добычу иначе, чем жалкой, назвать было нельзя. Во время последней охоты я добыл всего нескольких полярных зайцев; их шкурки годились разве что на пару меховых рукавиц. Да, мне попался еще крупный песец, но с какой-то болезнью, из-за которой у него клочьями повылезала шерсть. Мне пришлось выбросить его шкурку, потому что за нее нельзя было надеяться получить даже несколько грошей у старьевщика в Виборге.
Я все же надеялся добыть хорошие шкуры, мечту скорняжных мастеров, изделия из которых позволяют доверху набить карманы звонкой монетой. Я был молод, мне нужны были деньги на городские развлечения. Я еще не усвоил уроки одиночества, уроки снежных пустынь. Оставаясь юным дуралеем, я хотел вернуться в Копенгаген богачом. Там возле Мраморной церкви есть улочки, где витрины из бутылочных донышек сверкают, словно зеленые фары в тишине, скрывающей фантастические попойки без разговоров и без песен. Там я родился в одном из домишек, переживших бомбардировку 1801
Но для этого я должен был набить кронами свой кожаный пояс. Пока же моя добыча позволяла мне лишь прожить в городе несколько месяцев, причем достаточно скромно.
Поэтому я осмелился двинуться на запад острова по следам белого медведя. Охота оказалась замечательной. Я добыл гигантского зверя, застав его врасплох на морском берегу, где он добывал рыбу и распугивал тюленей. Я осторожно пробрался между скалами, стараясь не спугнуть медведя. Если бы он бросился в воду, все мои надежды сразу же рухнули бы. Дождавшись удобного момента, я выстрелил. Потом спустился на пляж и начал снимать шкуру.
Было еще совсем светло. Море сверкало серыми отблесками, по нему катились небольшие волны цвета полированной стали.
Петерсен замолчал. Потом его голос изменился.
— Внезапно я увидел, как море забурлило, поднялись пенные волны, становившиеся все выше и выше. Потом на поверхности воды появилось что-то темное. Круглый черный купол, напоминавший панцирь черепахи. Но он был в сотни раз больше любой черепахи. Он поднимался все выше и выше…
Я застыл на месте, держа в руке нож. Мое сердце, как мне казалось, заледенело от ужаса. Черное тело продолжало подниматься из глубины, выгибая огромный хребет. Оно было таким громадным, таким чудовищным, что стало закрывать небо. Я подумал, что вижу Великого Кракена, выбравшегося из тайных пещер на дне океана и поднимающегося на поверхность, чтобы топить лодки рыбаков, добывающих камбалу. Я начал молиться, потому что если это был Кракен, у меня не оставалось шансов на спасение, даже обратись я в бегство. Его щупальца мгновенно схватили бы меня, словно могучие живые молнии.
На боках чудовища ниже поверхности воды появился оранжевый свет. Он быстро усилился, вынырнул на поверхность, и кровавые лучи заплясали на воде. Появились громадные фары, окружившие черную массу огненной стеной.
В этот момент я понял, что это было не животное, порождение глубин, но мертвый светящийся шар, более таинственный, более загадочный… и, вероятно, более опасный, чем любое живое существо.
Он продолжал вырастать над водой, потом двинулся к берегу, на который хлынули все более и более высокие волны, созданные его движением. И в небо продолжали вздыматься черные стены, покрытые водорослями и рачками-балянуса — ми, словно это был начавший выбираться из воды риф.
Я нашел в себе силы, чтобы стряхнуть страх, и обрел мужество, чтобы обратиться в бегство. Я долго бежал, не решаясь оглянуться.
В последующие дни я так и не осмелился вернуться на это место. Я бросил добытые мной меха, не надеясь когда-либо забрать их. Тем не менее я не считаю, что был трусом. Когда перед вами появляется неизвестное, страх овладевает вами, рассудок исчезает, и вы удираете, словно жалкий спасающийся бегством зверек. Обычно призрак, согласно традициям, появляется в белых одеждах и в цепях, в сопровождении полуночного колокола. Но я увидел призрак мертвого мира, и я боялся умереть вместе с ним.