Так бывает
Шрифт:
Но им эта квартира в душу запала.
Не смутила даже завышенная цена, Саныч был согласен после присланных Кириллом фотографий, и они со спокойной душой подписали договор купли-продажи и договорились, что через две недели Таня вновь войдет в этот дом уже полноправной хозяйкой.
Но было еще кое-что, что заставило Таню немного повременить с переводом средств и окончательным договором.
Кирилл с кем-то разговаривал по телефону, но от нее скрывался.
А когда она спросила напрямую, то сказал, что болтает с одноклассником.
Соврал.
У нее камень на душе появился.
Ее это задело. Задело за живое и испугало.
Сразу стало страшно и мысли предательские в голове появились.
Вдруг он с Вовой говорит? Или с Лилей? Она, конечно, ему не запрещала ничего подобного, но вдруг он передумает уезжать? Захочет быть со своей настоящей семьей?
Ее эти мысли грызли изнутри до кровавого месива, до боли, помутневшего сознания.
И когда они в поезде ехали обратно, ей было страшно до такой степени, что мелко дрожали ладони, холодный пот по спине скатывался.
– Мам, ты себя хорошо чувствуешь?
– А?
– отвела рассеянный взгляд от вида из окна поезда, - Что? Извини, я задумалась.
– Ты не заболела? Бледная какая-то.
– Нет, - улыбнулась, - Просто устала, не волнуйся.
– Мам, а давай ты мне честно скажешь, что случилось. Я же вижу, ты заторможенная какая-то, руки вон - кивнул головой на ее сцепленные побелевшие пальцы, - дрожат. Что происходит? Ты не хочешь переезжать? Волнуешься?
– С чего мне не хотеть переезжать и волноваться?
– раздраженно ответила, стараясь взять себя в руки, но у нее плохо получалось. Недовольство в голосе прозвучало однозначно.
– Там Дима, вдруг встретитесь и все такое.
Она резко перевела взгляд обратно на вид за окном, сильнее сжала ладони.
– Дима тут совершенно ни при чем.
– А кто при чем?
Слегка опешила от его уверенного тона, и даже резкого, упрямого. Ну, а взгляд ее просто убил. Требовательный, не терпящий отказа. Взгляд взрослого мужчины, который хочет понять, что происходит с собеседником, и в глазах сына горело обещание, что он докопается до сути проблемы в любом случае. Так что лучше сразу покаяться во всех грехах и не тратить его нервы на глупые попытки увернуться от волнующей темы, не искать каких-либо оправданий.
Господи, у Тани честно, мурашки по спине пробежали. Противные такие, холодные. А мозг все отказывался поверить услышанному.
Ей нужна минутка. Передохнуть. Осмыслить, что ее приперли к стенке, и кто?! Сын?! Офигеть, просто!
– Отрабатываешь на мне технику ведения допроса? Не рановато ли начал?
– Ты второй день подряд ходишь как не в себе... так что да, отрабатываю технику ведения допроса, а могу еще протокол составить, ну чтобы уж совсем тебя вывести!
– Кирилл, давай оставим эту тему, со мной все в порядке. Это просто нервы.
– Если бы это были просто нервы, я бы не переживал!
– сказал, как гвоздями припечатал, у нее аж дух перехватило.
Да, с специальностью ее сын явно не ошибся,- далеко пойдет.
– С кем ты разговариваешь по телефону и шифруешься?
– Что?
– Кирилл явно ожидал не такого ответа, застыл глядя на мать
– Мне повторить?
– Ты из-за этого, что ли, ходишь как зомби?
– вдруг весело заговорил едва, сдерживая смех.
– Ты шифруешься, молчишь, ничего мне не рассказываешь. Что я могу подумать? У нас с тобой все так зыбко еще, и... и... ты же можешь в любой момент передумать, я не... не являюсь твоим официальным опекуном, по сути, никто. И..
– Мам... мам... погоди!
– спокойно перебил, пересел к ней на полку, обнял своими ручищами и прижал ее к себе, - Ты моя мама, и плевать на юридические определения и заморочки.
– Кирилл...
– Нет, мам, я серьезно.
– от его уверенных объятий, таких надежных, у нее в груди начало таять, отпускать каменные тиски, - Пусть, как ты говоришь, все еще «зыбко», но для меня все железобетонно уже очень давно. Ты всегда была для меня мамой, всегда... я это отчетливо помню, как ты появилась у Лили дома. Утром, мы в садик вместе в первый раз шли. А ты такая веселая была, шла что-то мне говорила, а я никак понять не мог, почему ты меня за руку ведешь, и так крепко мою ладонь держишь. И на светофоре стояли, ждали зеленый свет, а машина из-за угла вывернула на скорости, и хоть к нам она близко не была, ты меня себе за спину толкнула, а когда она проехала, прижала к себе и молча двинулась вперед. Вот тогда я понял, что такое мама. Ты с того момента стала моей мамой, и всегда ею оставалась, понимаешь?
– Господи!
– хрипло выдохнула, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать от его слов, ее изнутри такая боль и любовь разрывали, сметали всякие сомнения, неуверенность. Ей кричать хотелось от такого количества эмоций.
– Мам, ну ты что... ты что, плачешь? Мам!
– Я не плачу! Я радуюсь, что ты у меня есть такой! Очень радуюсь я, - и не выдержала, шмыгнула носом, уткнулась в плечо сына, скрывая слезы.
– Я не знала. Не знала, что для тебя все так выглядело, что ты сразу... я не знала, Кирюша.
– Все мам, хватит!
– он встряхнул мать за плечи, - Хватит, кому говорю!
Непроизвольно на ее лице появилась улыбка. Он ей в этот момент очень Саныча напомнил.
– А говорил: я с другом, с очень хорошим другом. Что за друг?
– У нас с ним партизанское движение, - пошутил парень. Он вроде как матери не врет и отца не выдает.
– Э..., против кого воюете?
– Не против кого, а за что!
– И за что воюете?
– За светлое будущее, мам!
– Ты мне, прям, все так понятно объяснил, что я сразу и поняла, - не скрывая скепсиса, пробормотала ему в плечо.
– Понимаешь, это не моя тайна.
– Ладно уж, партизан, воюйте дальше, только так, чтобы тебя никто в подворотне не караулил, а то я потом сама тебя так отпартизаню, что мало не покажется.
– Маман, как Вы могли такое сказать?!
– трагично воскликнул,- в глазах черти пляшут, - Бить детей-это не педагогично.
– А кто сказал, что бить? Я всего лишь употребила доселе не известную миру технику перевоспитания взрослых сыновей. Партизанский метод, вот!
– Мама, - патетично заявил, - не смотря на сомнительные методы, я Вас все равно люблю!