Так просто... Книга 2
Шрифт:
Чтобы лучше узнать детей, понять, что им нравится, и что они любят, Марк предложим им устроить День исполнения желаний. И на удивленный вопрос Николаса, что это значит, ответил, что они сегодня будут делать то, что им хочется.
— Вот где вы больше всего любите бывать?
— В парке Бальбоа. — Ники широко раскрытыми глазами смотрел на него. — Там озеро большое. Вот только мы никогда не катались на лодке. Мама не умеет.
— На лодке, — Марк вздохнул и взъерошил волосы на затылке. — Если дадите мне слово, что будете сидеть, не шелохнувшись…
— Мы
— Ну, мы постараемся…
Проблему с тем, чтобы эти два неугомонных воробья, сидели, не шелохнувшись, Марк решил: он взял напрокат катамаран, усадил детей напротив себя и пристегнул удерживающими ремнями. А сам спокойно крутил педали и управлял этим прогулочным плавающим средством. Конечно, совсем близко к белым длинношеим красавцам им подобраться не удалось, но и от того, что видели гордых птиц так близко, малыши были в восторге.
А потом они устроили себе небольшой пикник. Благо, Консуэлла собрала им в корзинку достаточно еды и напитков. Упаковала вчерашнее печенье и корзиночку со спелой клубникой.
Марк сидел на расстеленном на траве под деревом пледе и наблюдал за детьми. Ему казалось, что они были в его жизни всегда. Должно быть, потому, что и сами дети вели себя расслабленно и непринужденно. Они попробовали всего, по чуть-чуть, из того богатого ассортимента, что он извлек из корзины. Ему казалось, что Консуэлла решила накормить голодных солдат, упаковывая столько еды, но никак не двух маленьких детей. Но Ники больше всего нравились кусочки курицы в сладком соусе, а вот Бри не могла оторваться от клубники.
— Пойдем на площадку, — девчонка подошла к нему, положила маленькие ладошки на его лицо и, чуть наклонив к плечу голову, строила ему глазки. — Пойдем?
— Разве можно тут устоять? — Марк усмехнулся. — Пойдем. Только сначала, уберем все в машину.
— Нет, — Габриэль хитро прищурила глазки, — давай в машину потом. Там клубника.
— А, ну, понятно. — Марк стал собирать остатки их пиршества. — Вы маленькая хитрюга, мисс. Вам говорил это кто-нибудь раньше?
— Нет!
Если Бри была настоящая егоза, которая и минуты не могла спокойно усидеть на месте, то Ники, напротив, был очень серьезен и больше отмалчивался. Вот и на детской площадке он не катался с горки, не носился с другими ребятами, а пришел и сел рядом с Марком на скамейку. И молчал.
Марк сегодня чувствовал себя легко и свободно. В потертых джинсах и светлой футболке, он вновь ощущал себя простым парнем, чью шею не трет белый воротничок дорогой сорочки, а галстук не мешает свободно дышать. Он сидел на краю скамейки, соединив подошвы кед и положив локти на широко разведенные колени, и наблюдал за детьми. Но как только Николас пришел к нему и молча сел рядом, Марк повернулся к сыну.
— Тебе не нравится здесь?
— Нравится. Мы тут часто гуляем, с мамой.
— Ты скучаешь? По ней? — Марк решил осторожно прощупать почву.
— Ну, да. Ей бы тоже понравилась наша прогулка. Давай, и её возьмем в следующий раз?
– Посмотрим, что можно будет сделать. — Марк украдкой вздохнул. — Но ты не играешь с другими ребятами.
— Мне это неинтересно. Возиться в песочнице? —
— А во что же любят играть большие мальчики?
— Ну, я хочу научиться играть в бейсбол. Но Тим и Том вечно смеются надо мной, говорят, что я еще не дорос. Робу некогда. А дядя Бил… Ну, у него есть свой сын. — Марку казалось, что сейчас мальчишка искреннее рассказывает ему все. И он старался не помешать этому. — А еще я хочу велосипед. Я просил Санту подарить мне его. Но Санта принес машинку. А мама сказала, что просто Санта знает, что меня некому сейчас научить кататься на нем.
— Ну, раз сегодня день исполнения желаний, будет у тебя велосипед…
— Правда? — Ники недоверчиво смотрел на него, — А ты научишь меня?..
— Конечно. Думаю, теннисный корт для этого как раз подойдет. — Марк усмехнулся, вспоминая, как отец дорожил специальным покрытием, не вызывающим травмы при падении. — Научу. Что еще?
— Еще? — Ники поерзал на месте. — А ты умеешь кидать мяч в кольцо?
— Умею. Я научу тебя. Надо только купить это самое кольцо и мяч. А в новом доме не забыть оборудовать площадку. — Он не забывал следить и за Габриэль, которая играла с какой-то девочкой возле цветочной клумбы. — Я давно хотел спросить тебя, можно? — он повернулся к сыну. — Почему «Кид»?
— Дурацкое прозвище! Ой! — мальчишка виновато огляделся по сторонам. — Ты же не скажешь маме?
— Что ты так… выражаешься? — Марк усмехнулся. — Не скажу. Итак?
— Мама говорит, что я маленький переставлял все буквы в словах, когда учился говорить, вот это и прицепилось… А ты зовешь меня Николасом. Мне нравится. Так я взрослый. — Он помолчал, а потом добавил: — А еще ты зовешь маму «Джейс», как мальчишку. Почему? она же Джессика!
— Видишь ли, — Марк прокашлялся, — Я знаю твою маму очень давно. Она тогда еще девчонка совсем была. И так первыми стали называть её братья. Ну, дядя Бил, дядя Роб… Ну, и я… А сейчас она, стало быть, Джессика?
— Да, — мальчишка кивнул. — Джесси. Но мне Джейс нравится больше. А, вообще, у вас, взрослых, все непонятно.
— И что же у нас такого непонятного? — Марка все больше забавлял этот разговор. Вроде, и серьезный, а вроде…
— Вот мама говорит, что мы семья. — Марк кивнул, — Но и она и дядя Бил, и дядя Роб, и Тим и Том тоже семья. Но тогда почему у неё другая фамилия? Разве в настоящей семье фамилия не должна быть одинаковой?
— Ну, видишь ли, — Марк почесал затылок, — Так бывает, особенно у женщин. Они меняют фамилию, со временем… Зато у вас с ней одна фамилия…
— Да нет же! Я же говорю тебе, вы взрослые странные! Они все, — Ники махнул рукой в сторону, как бы отсекая своих дядюшек от себя самого. — Гордоны. А мама Монро.
— А ты? Разве нет? И ты Монро, И Габриэль.
— Да нет же! — Ники закатил глаза, как будто терял терпение, — Нет! Мы с Бри Эриксон! Понимаешь? Как папа… Николас и Габриэль Эриксон…
Николас и Габриэль Эриксон…
Марк порывисто встал и прикрыл рот ладонью. Черт! Почему? почему он не поинтересовался этим сразу? Тогда не выглядел бы сейчас таким потрясенным. Надо же! У этой девчонки ума хватило хоть на это? или, тут холодный пот прошиб его, на этом настоял Генри?!