Так вовремя… с опозданием…
Шрифт:
В один из таких дней, я возвращался с тренировки, неся в сумке новый роман, для неё, когда услышал разговоры, от которых стало дурно. Я помчался со всех ног к дому, в надежде, что всё это ложь. Люди судачили, что в квартире по соседству, где жили они, произошло ужасное. Мужчина застрелил жену и падчерицу. Весть разлеталась по городу, как горячие пирожки, все кому не лень произносили эту новость с улыбками на лицах, вместо стандартных фраз из разряда: «Привет. Как жизнь?». Я бежал и впервые в жизни обращался ко всем богам, единственный раз, я мололся о том, чтоб она была жива.
Это был ужас, непрекращающийся кошмар. Я был в больнице, сидел там часами по несколько раз в день, пока однажды не пришёл и не услышал, что её забрали родственники, ранним утром. С тех пор она пропала со всех радаров, о ней никто ничего не слышал, её никто будто бы и не знал, и всё, что напоминало мне о том, что я не сошёл с ума, и она правда была в моей жизни – воспоминания, и та книжка, что так к ней и не попала.
Вот сейчас эта девочка стоит в кабинете, что когда-то был моим. Живая, с улыбкой на лице. Всё-таки мои молитвы дошли.
Они говорили о работе, о моём бизнесе, а я не слышал ни слова, я там, в тех днях. Все наши встречи, разговоры и посиделки пронеслись в голове, от первой фразы, до последнего прощания. Кажется, я вспомнил каждое слово, каждый взгляд, всё.
– Слушай, мне нравится, а ты что скажешь? – Друг обратился ко мне, выдернув меня из своих воспоминаний. Я ощутил неловкость, попытался удобнее сесть в кресло, но удобно не становилось.
– Да, а есть какие-то гарантии? – Я не понимаю о чём разговор, и зачем спросил об этом, может, это и вовсе было невпопад…
– У нас ещё не было промахов, все всегда остаются довольными после нашей работы. Могу предоставить рекомендации, продемонстрировать наши проекты. Честно признаться, в вашем городе мы ещё не работали. Приехали специально для вас.
– Вот видишь, Свят, человек проделал долгий путь ради встречи с нами. Мы теперь права не имеем отказать.
Впервые мне было всё равно. К чёрту все мысли, я согласен на всё, ради того, чтоб увидеть её вновь. Как с ней себя вести? А может, наоборот, нужно взять себя в руки и отказаться от всего, вернуться домой, к жене и установить новый психологический блок, чтоб вновь жить так, как последние несколько лет, чтоб опять не вариться во всём этом. Нужно отпустить иллюзии, она другой человек, мне больше не пятнадцать. Это всё глупости, нужно собраться. Нужно уехать.
– Свят, а как ты смотришь на то, чтоб обсудить все детали вечером, в неформальной обстановке?
– Нет. – Резкое слово, вылетевшее, прежде чем я подумал. Сдержанность покинула меня.
– Мне нужно вернуться домой… – Я попытался оправдаться, сам не знаю для чего, но от этой неловкости я задыхаюсь, страшный дискомфорт внутри, странный трепет в переплетении с диким волнением. Сердце бьётся так, будто это его последнее усилие, руки дрожат. Мне впервые за долгие годы захотелось спрятаться в панцирь и больше не чувствовать. Отключить эмоции и переживания.
– Ты только приехал. Так, ничего не хочу слышать, чтоб вечером был, не подводи нас.
От неловкости стало невозможно, я просто встал и вышел. Покинул это чёртово место, по пути развязывая галстук, в надежде, что это поможет сбросить удавку, чтоб вновь суметь дышать. Ноги водили меня по улочкам родного города, я плутал по тропинкам, улочкам, тротуарам. Прямыми дорогами, обходя тупики, закоулками, пока солнце не спряталось за дома. В этой темноте, где даже фонари не спасают, ноги привели меня к дому детства. Ничего не изменилось…
Моё тело опустилось на скамейку, что располагалась прямо под её окнами, там, где мы проводили счастливое время. Ровно с пяти до девяти, каждый день, это было наше время, свободное от учёбы, тренировок и её занятий фортепиано. Мы говорили и обсуждали каждую из её книг, хотя я не прочёл ни одной, смеялись. Мы были живы, я был жив, и тогда в наши детские головы не приходила мысль, что всё это столь скоротечно. Мы думали, что впереди у нас целая жизнь, так оно и было, конечно, но я даже предположить не смел, что эти жизни будут не то, что разными, они совершенно параллельны, никогда не пересекающиеся. Мне казалось, что мы так и будем вместе, я считал, что в любой трудный момент мне удастся встретиться с ней глазами, как на всех соревнованиях, на которых она была рядом. Девушка, незримой тенью следовавшая за мной короткое время. Мне казалось, она всегда будет где-то за моей спиной.
– Не только меня так тянет к этому дому, на нашей улице… – Раздалось за спиной, я не ожидал, даже вздрогнул от того, что меня выдернули из моего счастливого воспоминания, из комфорта.
Во мне не нашлось сил развернуться, тогда обладательница столь знакомого голоса, даже сквозь все стадии взросления, села на скамейку, так близко и по-хозяйски забрала сигарету из моих рук. Странное чувство, неописуемое и несравнимое ни с чем, это ощущение крыльев за спиной и чувство никчёмной слабости.
– Впервые за столько времени ноги привели. – Будто в оправдание произнёс я, неузнаваемым хриплым голосом. Всё так же не в силах перенести взгляд на неё, будто боясь, что она лишь осколок воспоминания, который вот-вот испарится в воздухе. Дрожь вернулась.
– Когда Борис сказал об этом заказе, мне показалось, что это мой шанс заглянуть в прошлое, но я никак не думала, что встречу тебя. Как же ты изменился…
– Мне показалось, что ты и внимания не обратила на меня в офисе. – Она была так близко физически, но так далеко душевно… Это пропасть и полный кошмар. С одной стороны – вот она, моя Женька, так близко, и так тепло на душе. Но есть и другая сторона, мне сложно поверить в то, что мы выросли…
– Я пыталась не обращать. Но после нашей встречи глазами, короткой и незначительной, мне захотелось сюда.
Я рассматривал её, внимательно изучал каждую деталь, открытую взору, набравшись неимоверного количества внутренних сил, переборов внутреннюю пропасть. Еле заметные веснушки, глаза – океаны. Прекрасная утончённая и совершенно свободная. Мы говорили, вернее, я вновь слушал, слушал о её жизни, её работе, о жизни, в которой я должен был быть. Было так хорошо, как и раньше, пока всё не разрушил один лишь звонок. Проклятый телефонный писк, разрушивший воздушный замок.