Так вовремя… с опозданием…
Шрифт:
– Чем ты думал, Славка? Ты в своём уме? Как можно было так забить мышцы, дурак! – Он злился.
– Я думал, что лучше подготовлюсь, если подтяну свою физику. – Врал, терпеть не могу врать ему, но сейчас не время и не место говорить по душам.
– Где жена? Тебя вообще хоть кто-то поддерживает сегодня?
– Приехал партнёр по бизнесу, а про Вику можешь забыть – я развожусь.
Серёжа осел, стянув с себя полотенце.
– Изменила?
– Задолбала. Надоели истерики, вечные претензии, психи. Надоела, села на шею, а мне надоело.
– Так вот что с тобой. А я-то уж правда
– Так, мы договорим, а сейчас мой выход.
Мне хотелось бежать от правды, что выдавал Серёга, он слишком хорошо меня знает, конечно, он всё понял правильно, но я не настроен на этот разговор. Перед выходом на ринг меня окатила всё та же хандра. Мозг вновь вернулся на круг самобичевания. В этот бой я растерялся. Боль, усталость и полное эмоциональное истощение дали о себе знать. Я забыл о защите. Первый же пропущенный удар и дикая боль. У меня сломан нос, ни с чем не перепутаю. Вот только один вопрос, почему так больно? Его удар не был сильным, но тяжёлым. После первого раунда я упал на стул в своём углу.
– Что такое? Дай посмотрю. – Серёга начал изучать новый синяк и стирать кровь, перемешанную с потом.
– У него тяжёлые перчатки. Он не сильно бьёт… что-то не так, Серёж.
– Не неси херни, ты устал. Продержись ещё два раунда. У тебя преимущество по очкам. Главное – продержись, будь осторожен.
Звонок. Я вернулся на ринг, оставшись непонятым. Главное сейчас простроить защиту, но мысли путаются, я не могу его понять и предугадать. В какой-то момент я вновь пропустил удар, он пришёлся в область рёбер, от чего стало так больно, что в глазах потемнело, я рухнул на колени, не в силах вдохнуть. Звон в ушах и ничего не слышно. В глазах темень. Я задыхаюсь, паника, а потом новая боль и темнота…
Головная боль и яркий раздирающий глаза свет, первое ощущение после пробуждения. Разбитое состояние, боль, тяжело дышать. Те последствия боя, что я никогда не ощущал. Я не помню, чем всё закончилось, не помню, что произошло, а главное – как я оказался в больнице. Открывать глаза очень тяжело и невыносимо. Веки тяжёлые.
– Не шевелись, я позову врача. – Голос совсем рядом, шорохи. Не могу понять кому принадлежит этот знакомый мужской тембр. Пустота, а потом опять шорохи и движения.
– Святослав, как себя чувствуете? – Незнакомые интонации. Приятный женский голос, такой мягкий и участливый.
– Можно выключить свет? – Мой, но неузнаваемый хриплый. Я не могу прислушаться к своему телу, слишком больно, кажется, что везде. Меня будто придавило к чему-то твёрдому. Просто толкнули, а сверху прижали плитой. Невозможно пошевелиться.
– Давайте так, я выключу одну лампу, и мы поговорим.
Не понимаю, кажется, я кивнул. Свет погас, по крайней мере резь в глазах пропала.
– Так лучше. – Это был вопрос ко мне, но больше похожий на утверждение. – Слушайте меня, вы в больнице, у Вас черепно-мозговая травма. Как вы себя чувствуете?
– Я не понимаю…
– Вас тошнит?
– Я не могу дышать.
– Это из-за трещины в ребре. Будете отдыхать, или позвать Ваших посетителей?
– Если можно…
Я открыл глаза, но что-то не так со зрением, я откровенно ничего не вижу.
– А можно ещё один вопрос?
– Да, конечно? Сейчас Вам поставят обезболивающее.
– Я плохо вижу? Что у меня с глазами?
Больше всего на свете я всегда боялся потерять свои глаза, я много видел спортсменов, ушедших после ЧМТ, все они потеряли зрение, для кого-то это была небольшая потеря, а кто-то различал только цветные пятна. В нашем спорте, как и в любом другом есть ограничения, и потеря зрения – билет в один конец.
– Я завтра приглашу офтальмолога, но думаю, что ничего страшного. На МРТ нет повреждений, нет гематом.
– Спасибо…
Я видел, видел, как врач вышла из палаты, видел, как в неё вошёл Женя, но что-то не так с фокусировкой. Глазная боль.
– Славка, неужели. Как же я испугался…
Друг рассказал мне о том, что со дня боя прошло уже четыре дня, что ко мне рвётся Серёжа, что у него новости, что он чувствует вину, раскаивается и сходит с ума. Так же, как оказалось, Вика не пришла ни разу. Разговор был коротким и сбивчивым. Через какое-то время я почувствовал страшную усталость, друг понял меня и ушёл.
Через три дня в больнице стало значительно легче, лекарства помогали, зрение восстановилось, правда осталась светочувствительность и усталость глаз. Головная боль тоже отказывалась утихать, как и боль в теле. Но целостное состояние стало лучше. Я даже начал подумывать о том, чтоб продолжить лечиться дома.
В этот день ничего не предвещало беды, но не тут-то было, ближе к вечеру пришёл неожиданный и неприятный сюрприз. Пришла Вика с потребностью продолжить ругань. Без банального приветствия и беспокойства о здоровье. Она начала крыть.
– Значит, мы разводимся, я хочу, чтоб ты понимал, что я буду претендовать на свою долю. Во-первых, я хочу часть квартиры, во-вторых – долю в твоём деле, акции это будут или должность совладелицы, меня не волнует. Я имею право на содержание, ты оставляешь меня ни с чем и на улице, как последняя мразь. А я ведь в тебе видела мужика, а ты – урод!
– Вик, слушай…
– Заткнись, не хочу слушать твои оправдания. Я хочу, чтоб ты понимал, что так просто от меня не избавишься. Я буду с тобой судиться. Ты оплатишь моего адвоката. – Она не давала мне и слова вставить, а мне становилось всё больше и больше обидно. Я живой человек, которому она клялась в бесконечной любви, мне плохо, и пусть я не идеален, но я заслуживаю хоть какого-то понимания. Я хочу человеческого отношения. Мне плохо, я не готов ругаться.
– Вика, тормози ты. В тебе вообще есть хоть что-то человеческое? Я сейчас с ума схожу от боли. Давай, мы отложим этот разговор хотя бы до того момента, когда меня выпишут.