Такая разная любовь
Шрифт:
Виргиния была первым знакомым Зу городком. Именно там и появился впервые дорожный указатель с названием «Хиббинг». Стрелка показывала на запад, где пролегало Сто шестьдесят девятое шоссе. Повернув согласно стрелке указателя налево, Зу почувствовала, как часто вдруг забилось сердце: впервые за последние двадцать лет она приближалась к дому.
Лес, тянувшийся вдоль дороги по обеим ее сторонам на многие мили, был все тот же. Собственно, примерно с час Зу, кроме него, ничего и не видела. Огромные деревья. Пожалуй, они стали еще выше с тех пор, как она видела их в последний раз.
Впереди показалась бензоколонка — своего рода ориентир у городской окраины. Но она выглядела теперь несколько по-другому — чище, свежее. Трехместный временный гараж исчез, а на его месте появилось что-то вроде небольшого магазинчика. На всех колонках было написано крупными буквами: «САМООБСЛУЖИВАНИЕ».
Зу посмотрела, сколько у нее еще осталось бензина, и решила заправиться. Она тормознула перед одной из колонок и вышла из машины. Вокруг никого не было видно.
Зу заглянула в магазинчик. За прилавком сидела продавщица и смотрела телевизор.
— Добрый вечер, — поздоровалась Зу.
Девушка оглянулась на посетительницу, губы ее раздвинулись в полуулыбке, после чего она вновь повернулась к телевизору. Зу отметила про себя, что девушка явно не скандинавского происхождения. У нее были рыжие волосы и много веснушек. «Ассимиляция, — подумала Зу. — Ассимиляция дотянулась своими щупальцами и до Среднего Запада». Но она пришла в эти места слишком поздно, через много лет после того, как одной юной черноглазой еврейке пришлось бежать отсюда в Калифорнию, не дожидаясь, пока ее совсем замучат местные предрассудки.
Зу прошлась вдоль полок и после некоторого колебания решила остановить свой выбор на бутылке охлажденного чая и пачке диетического печенья с корицей. Это печенье, по всей видимости, имело вкус картона, но лучше жевать диетический картон, чем «Твинки» или «Ринг-динг», хотя вкуснее, конечно, последнее.
Она приблизилась к кассе и выложила покупки на прилавок.
— Я бы хотела также заправиться, — проговорила она под грохот заработавшей кассы. — Как бы мне это устроить?
— Вы у какой колонки остановились?
— То есть?..
Девушка со вздохом вышла из-за прилавка и выглянула в окно.
— Номер три, — сказала она.
— Номер три? — не поняла Зу. А ей показалось, что все колонки на одно лицо.
— Я пущу туда бензин, вам останется только скрутить колпачок с вашего бака и вставить шланг. Сколько вам нужно?
— Не знаю даже… До конца, наверно.
— В таком случае гоните вперед пятнадцать долларов.
— Почему вперед?
— Потому что вы заправитесь и… поминай как звали. Тогда мой босс с меня шкуру спустит.
Зу отдала ей пятнадцать долларов.
— Когда закончите, вернитесь. Подобьем бабки.
Зу каким-то чудом удалось самостоятельно заправиться. Правда,
Или все-таки разница есть?
Девушка должна была дать ей сдачи два доллара тридцать пять центов. Забирая монеты с прилавка, Зу решила воспользоваться этой паузой. Она сделала глубокий вдох, как учили на курорте. Памятуя о неразговорчивости жителей Среднего Запада, Зу попыталась придать своему голосу известную небрежность — так, праздное любопытство — и спросила:
— А скажите, Мэтьюзы все еще живут здесь?
Зачем было задавать этот вопрос, если она и так уже после того телефонного звонка с курорта знала, что живут?
— Старики-то? Да. Поп и миссис Мэтьюз живут на Стейт-роуд. Где и раньше, насколько мне известно. Вы из этих мест?
— Нет, — излишне торопливо ответила Зу. — Просто мой отец когда-то работал вместе с Попом Мэтьюзом. Он все еще держит свою лавочку?
Девушка отрицательно покачала головой:
— Не-а. Она уже давно закрылась. Теперь народ ходит в основном в торговые центры. Или покупает все по дороге, вот как здесь.
Продавщица оказалась на удивление разговорчивой. «Видимо, молодежь теперь живет по своим законам, — решила Зу. — Даже в Хиббинге». Тогда она задала вопрос, ответ на который должен был еще больше приблизить ее к цели:
— Насколько я помню, у Мэтьюзов был сын. Он все еще живет здесь?
— Эрик-то? Конечно. Правда, не в Хиббинге. У него закусочная в Чисхолме. Моя сестра работает там официанткой.
Зу попыталась скрыть свое волнение, не изменить выражение лица. Эрик здесь. Совсем близко. Значит, он все-таки вернулся в Миннесоту. И теперь она знает, где найти его.
— Кстати, — проговорила она, откинув светлую прядь со лба, — я могу где-нибудь здесь переночевать?
— В Виргинии, может. Там на дороге есть мотель. А здесь просто негде…
— Хорошо, — сказала Зу, кинув сдачу в сумку. — Благодарю.
С этими словами она вышла из магазинчика. Солнце уже садилось. Но вместо того чтобы развернуться и поехать в обратном направлении в сторону Виргинии, где можно было получить комнату в мотеле, Зу поехала в Хиббинг. Там все еще жили Мэтьюзы. На Стейт-роуд. Продавщица могла и не говорить Зу адреса: семья Эрика жила всего в полумиле от ее собственного дома.
Она медленно проехалась по центру городка. Частные дома хоть и казались старше и серее в сумерках, в целом остались совсем такими же, какими она их запомнила. Парикмахерская стояла на прежнем месте. Как и библиотека с грязными окнами. Казалось, пыль въелась в них еще два десятка лет назад. Но зато там, где была лавка отца Эрика, где работал и сам Эрик, откладывая деньги им на поездку в Лос-Анджелес, теперь стоял хозяйственный магазин «Тру Вэлью». Исчез и кинотеатр, в темном зале которого они так часто сиживали, держась за руки и целуясь. На его месте была дешевая аптека.