Такие сложные простые истины
Шрифт:
– А разве червовая дама не Татьяна Викторовна, что в прошлый раз приходила? – удивилась Ася, выставляя на круглый стол бутылочку наливки. Дед брезгливо поморщился.
– Конечно, нет. Та дама была пиковой, и убери эту гадость, – указал он на бордовую бутылку. – Налей-ка нам благородного выдержанного коньячку!
– Ну, дед, ты даешь, – Ася снова стала переставлять книги, и через минуту из глубины шкафа извлекла пузатую бутылку французского коньяка. Я забеспокоилась.
– Мне не надо. Я опьянею. Целый день ничего не ела, – призналась я.
– Так вот же закуска! – старик театрально изогнул кисть руки и указал на поднос. – Угощайтесь! Икра, ветчина, рыба –
Ася налила себе в большую фарфоровую чашку чаю, и мы все втроем осторожно чокнулись. Да, коньячок оказался как нельзя кстати. Была ли это нервная дрожь, или я до сих пор не могла согреться после корпоратива на свежем воздухе, но благородный напиток сделал своё дело – жидкость растеклась по венам, нервы успокоились, расслабились и мысли стали почти невесомы. Чтобы не опьянеть, я не спеша принялась за еду и внимательно слушала речь Леонида Аристарховича.
Он был в ударе. Конечно, может, и пяти капель для него было выше нормы, но чувствовал он себя просто великолепно. Рассказывал смешные приличные анекдоты, шутил, хлопал в ладоши, словно фокусник, и извлекал новую историю из цилиндра памяти, над которой мы с Асей смеялись, как две глупые девчонки. Между дедом и внучкой было неоспоримое сходство, и теперь, когда они сидели оба передо мной, всё это было на виду. У Аси были такие же пушистые рыжие ресницы и веснушки, цвет волос в точности может и не совпадал, но волосы у девочки так же вились и пушились возле лба, как и у деда, только без благородной седины. Глаза её были особенные, светло-коричневые, ни в отца, ни в деда.
– Вот платье у вас изумительное, – Леонид Аристархович с удовольствием рассматривал мой вечерний наряд. – Простое, но со вкусом. Ткань хорошая,
дорогая, но больше этому платью ничего и не надо. Шанель…, – мечтательно
добавил он. – На какой улице Монмартра покупали?
– Где? – не поняла я и растерялась.
Ася пришла мне на выручку.
– Дедуль, ты в каком веке живешь! Все платья Парижа уже можно купить и в Москве. Даже дешевле.
– Да, времена другие, – замечтался дед. – А вот раньше на улице Деплье был один замечательный магазинчик…
И снова потекли рассказы, воспоминания… Я уютно устроилась в кресле, незаметно разулась (ступня уже не болела, но ноги устали от каблуков) и расслабилась, слушая монотонный, успокаивающий голос едва знакомого мне пожилого человека. Время шло незаметно, где-то в соседней комнате пробили куранты. Но на их позывные удары никто не обратил внимания, мы продолжали пить чай. Ася за всё время ни разу не вспомнила об отце, была весела, смеялась дедовским шуткам и мило подзадоривала его, когда он явно начинал преувеличивать свою значимость в ходе истории. Их союз был для меня очевиден. По сути их объединял не возраст (как говорится: стар и млад), а что-то большее, может быть, одиночество, даже некая отстраненность от окружающего мира, которая проглядывалась в той нежности, что они испытывали друг к другу. И рядом с ними мне казалось, что я тоже являюсь их невольной союзницей и единомышленником, словно я долгие годы знала этих людей и прожила вместе с ними часть своей жизни. Во всяком случае, я совершенно не чувствовала той неловкости, которая возникает в присутствии мало знакомых людей. Мне было хорошо, спокойно и тепло от их улыбок. Моё одиночество невольно само присоединилось к ним, и они, заведомо не сговариваясь, сразу же приняли меня в своё тайное общество.
– Ой, снег пошел! – вскрикнула Ася и подбежала к окну, одернула высоченную белоснежную занавесь.
– Ты выключи большой свет, – подсказал ей дед. – Нам и торшера хватит.
Выключили свет. Огромное черное окно превратилось в жидкокристаллическую плазму. Мы сидели и молча наблюдали за кинофильмом, что решила прокрутить этим вечером сама природа. Сначала снежинки были одинокими и редкими, потом запорхали большие хлопья снежной ваты, словно госпожа Метелица не взбивала, а рвала в клочья свою огромную перину. Так продолжалось минут пять-десять. Потом эти хлопья повалили нескончаемым потоком, как ливнем, и ветер время от времени лепил мокрый снег комками и швырял их прямо на стекло. Можно было подумать, что дворовые мальчишки шутили над нами и огромными снежками забрасывали окно.
– Ну, и погодка сегодня, – время от времени восклицал дед, – Что творится,
что творится…
Сидели мы молча, наслаждались тишиной и приятным вечером. Каждый думал о чём-то своём и не мешал другим сосредоточиться на своих мыслях. Я думала о том, что всё-таки как не крути, а Светка хорошая подруга. Не будь она сегодня так занята со своими родственниками, обязательно поехала бы с Толиком на его корпоратив, а я не попала бы в этот замечательный дом и в эту удивительную компанию из двух человек. Всё же иногда со мной могут случаться приятные вещи!
В полумраке торшера я хорошо видела рядом профиль Аси. Ресницы её нервно поддергивались каждый раз, когда новый порыв ветра приносил в окно огромную охапку снега. Смотрела она, не мигая, в одну точку, склонив голову немного набок. На щеках от тепла горел яркий румянец, еще больше выделяя россыпь веснушек ближе к носу. На лице не было ни грамма косметики, собственная красота, как говорят французы, а-ля натюрель. Но красота эта была ещё до конца не раскрыта, скорее девичья, чем женская, не смотря на то, что исполнилось уже семнадцать лет. И тем милее она мне казалась сейчас, без лишнего грима. Весь профиль её напоминал скромную деревенскую девушку с картин Сурикова или Брюллова. Я засмотрелась. Ася скорее почувствовала, чем заметила, мой пристальный взгляд и обернулась ко мне. Глаза её были широко раскрыты и заметно увлажнены. Видимо, мысли девушки столь тихи и печальны на первый взгляд, сильно всколыхнули со дна безмятежной души позабытую грусть прошлого, если у неё и было таковое.
Ах, какие же всё-таки красивые глаза! Почему я сразу их не заметила и решила уточнить.
– Ася, а ты глазами на маму, наверное, похожа?
Дед что-то тихонько напевал себе под нос, но после моих слов примолк. Ася помрачнела. Какая же я всё-таки бестолковая! Ну, зачем я это ляпнула! Подвёл коньяк, как пить дать, подвёл!
– Прости меня, – я заторопилась извиняться, – я не знала…
Ася встала, собрала пустые тарелки на поднос и вышла из комнаты. Я кинулась к деду.
– Что не так? С её мамой что-то случилось?
– Случилось, – буркнул старик. – Ещё десять лет назад случилось.
– Простите меня, я же не знала. Меня никто не предупредил…
– А что тут предупреждать! – Леонид Аристархович стал нервно одергивать на коленях плед, пряча от меня свои глаза. – Бывают хорошие матери, бывают плохие. Моя вот Лизонька и умна, и красива, а только мать некудышняя. Что тут поделать? Даже в день рождения дочери не может позвонить, работа у неё срочная. Я ведь просил, напоминал…
– Так мама Аси жива? – я уже боялась задать лишнего вопроса, но нужно было всё-таки определиться раз и навсегда.