Такие сложные простые истины

Чутская Елена

Глава 6

После обеда в доме наступил покой. Дед ненадолго задремал на диванчике, возле его ног разлеглась борзая. Ася из своей комнаты не выходила. Меня мучил вопрос, почему она плакала, неужели всё из-за мамы? Лишние утешения здесь бы всё равно не помогли, пусть пройдёт время, решила я, и не стала приставать к ней с бесполезными советами.

В столовой часы пробили полпятого. Приглушенный звон разлетелся по всему этажу и затих где-то в коридоре. Дед проснулся, открыл глаза и насторожено оглядел комнату. Заметив меня, улыбнулся,

закачал головой.

– Да, да, да, виноват, виноват. Уснул, уснул, как младенец! После такого замечательного обеда, Елена Алексеевна, грех не уснуть.

– Вы всё преувеличиваете, Леонид Аристархович, – мне от его похвалы даже

стало неловко. – Вы так говорите потому, что хотите сделать мне приятное. Ну, согласитесь, я плохо готовлю.

– Да кто вам эту ересь вбил в голову, голубушка! Готовите вы превосходно, и хватит об этом! Не скромничайте. Скромность, конечно, женщину украшает, но, поверьте, не всегда. Иногда нужно и себя показать, и достоинствами похвастать в меру. Ну, вы же женщина, вы должны понимать…

– Было бы перед кем хвастать, – ответ получился слегка грустный. Мне не хотелось откровенничать, тем более, и нечем. Но Леонид Аристархович поудобнее уселся на диване и уже был готов слушать.

– Позвольте, угадаю… Неужели такая интересная женщина и одна?

Я только кивнула головой.

– Даже друга нет?

– Это, смотря что, вы имеете в виду.

– Ну, конечно, любовь я имею в виду, – удивленно пояснил дед.

– Любовь…, – я задумалась. – Знаете, Леонид Аристархович, с другом проще как-то и без любви. Любовь здесь мешать только будет.

– Понимаю, понимаю вас. Раньше говорили, для здоровья…

– Да, наверное, и сейчас говорят.

– Нет, сейчас все смакуют это новое и доступное слово «секс». Заниматься любовью перестали, теперь занимаются сексом, как йогой.

– А вы откуда знаете? – я невольно улыбнулся. Занятный получался у меня разговор с седым мужчиной в инвалидном кресле.

– Да вот стараюсь от жизни не отстать, телевидение вечерами смотрю. Знаете ли, немного, по полчаса, чтобы совсем не рехнуться от новой жизни. Так там только про секс и говорят, причем открытым текстом. В наше время такого не было. Скромнее люди себя вели, уважали и себя, и окружающих. Несчастный Фрейд! Он, я думаю, даже и не предполагал, что его идеи так широко развернутся.

– А мне кажется, что и это скоро всем наскучит.

– Правильно вы говорите! Наскучит, ещё как наскучит! Ведь то, что доступно, всю свою прелесть и теряет. А любовь она вечна… Она никогда не наскучит…

Дед как-то сник, потух и замолчал буквально на несколько секунд. Но снова встрепенулся, заулыбался и подвёл итог нашей приватной беседе.

– Ничего, ничего, вы-то ещё молоды! Какие ваши годы! Встретится ещё хороший человек, обязательно встретится!

– Вы сегодня перед обедом про какую-то Любушку хотели мне рассказать, -

напомнила я и опять полезла не в своё дело. – Это кто?

– Как кто? – удивился дед. – Любомира Кнежич. Любовь всей моей жизни!

– А где она теперь? – надо было, конечно, остановиться…

– Где-то здесь, в этих местах, жили мы тогда в Голицыно. Хоронили её без

меня, меня-то здесь уже не было тогда, бросился в бега…

Леонид Аристархович поманил меня пальцем, я, сколько могла, наклонилась к нему из своего кресла поближе. Даже Митюша, сонно дремавшая в полглаза, навострила уши.

– Я ведь, Елена Алексеевна, из-за неё, из-за Любушки моей, человека убил…, – сказал дед шепотом и подмигнул мне правым глазом. – Только вы никому, ей-ей…

На мгновение я потеряла дар речи. Вот это я попала! С одной стороны и жутко, а с другой – ерунда какая-то, смеётся надо мной старик, не иначе! Нормальный человек не станет такое рассказывать едва знакомой женщине, даже если она и хорошая душевная собеседница. Не станет. Если только он был уверен, что я не представляю для него никакой угрозы, и в полицию сразу не побегу. Да, нет же! Бред какой-то! Приснилось что-то старику, а я сразу и поверила. Всё-таки со здоровьем у него, видимо, не всё в порядке.

– А давайте мы с вами, Леонид Аристархович, выпьем положенные пилюли и поедем кататься на свежий воздух. И приятно после такой-то духоты в доме, и полезно. А Машенька все комнаты хорошенько проветрит.

– Я с ума не сошёл и память не потерял! – слегка надулся на меня дед. – Но идея ваша мне нравится. Я на улицу давно не выходил, год или полтора.

– Почему? – сегодня явно был день изумлений.

– Не хотелось мне…

Олег помог одеть деда потеплее, вынес его из дома и усадил в лёгкое передвижное кресло. Пока я, как курица над цыплёнком, хлопотала над Леонидом Аристарховичем, чтобы ему было удобно, борзая через открытую входную дверь выбралась за нами во двор. Снег почти весь растаял. После вчерашнего светопреставления погода улеглась, успокоилась, мирно вошла в обычную колею, и заходящее солнце красным диском висело над высоким забором. Всё клонилось к вечеру, было на удивление даже тепло.

– Елена Алексеевна, сходите в дом оденьтесь теплее, – Маша высунула голову из-за двери.

– Так тепло же, – запротестовала я. – и мы ненадолго, вечереет уже.

– Какое там тепло! – настаивала девушка. – Заболеете, хуже будет. Я вам сейчас что-нибудь вынесу…

– Маша у меня нет ничего, я в манто сюда приехала…

Но кричать было некому, голова в белом чепце мгновенно исчезла за дверью. Через минуту Олег бежал ко мне с курткой.

– Чьё это? – поинтересовалась я.

– Моя куртка. Надевайте! Не бойтесь, она тёплая. Сегодня ветерок играет…

Дед сидел молча и осматривал пустой двор. Дорожки все были очищены от снега, только на газоне ещё оставались белые следы. Митюша носилась по двору как угорелая за невидимым зайцем. Её шерсть развивалась по ветру, длинные ноги спутывались в один клубок и тут же, словно ножки циркуля, раскидывались в противоположные стороны. Голова и шея составляли одну линию, строго параллельную земле. Не собака, а загляденье! Вдруг борзая резко остановилась и притрусила к нам, уткнулась мордой в мои холодные руки и заскулила.