Такое короткое лето
Шрифт:
— И часто вы устраиваете такие наслаждения? — спросил я.
— Дни рождения отмечаем все. Это святое. — Татьяна засмеялась, откинув голову и заставляя меня кружиться быстрее.
— Даже той буке, которая сидит рядом со мной? — попытался я разыграть обиду.
— Ее, между прочим, зовут Маша. Она очень хорошая медсестра и самая начитанная из нас.
— Тогда бы ей лучше сидеть в библиотеке, — сказал я.
— Чего вы к ней пристали? — Татьяна сделала слегка обиженное лицо. — Сидит девочка за столом и пусть сидит. А настроение — это ее личное дело.
— С чего вы взяли, что я не даю ей покоя? Я с ней даже не разговаривал. Просто
— Значит на то есть какая-то причина.
— Какая?
— Спросите у нее сами.
— Она опять не ответит.
— Ой, ну почему вы ко мне с этим пристаете? Спросите лучше о чем-нибудь другом.
— Вы кого-нибудь любите?
— Конечно. Разве можно без этого?
— Одного или нескольких?
— Вам это интересно?
— Само собой, особенно, если я могу войти в их число.
— Вы очень милый человек, но я другому отдана и буду век ему верна. — Она снова засмеялась.
— Тогда давайте выпьем.
— Вы настаиваете?
— Только предлагаю.
Она сосредоточенно посмотрела вверх, немного выпятив красивую нижнюю губу, опустила голову и сказала таким тоном, будто у нее просили руки:
— Я согласна.
Мы остановились и пошли к столу. Гена, вышедший в круг вслед за мной, продолжал танцевать с мордашкой, которая изо всех сил пыталась кружить его, но он только топтался на месте, неловко переступая ногами и задевая локтями другие пары. Маша сидела за столом, похожая в своем толстом сером свитере на нахохлившегося воробья. Она о чем-то сосредоточенно думала, отрешенно потирая большим пальцем ручку вилки, которую держала в руке. Ее лицо показалось мне еще красивее, чем минуту назад. Оно невольно притягивало к себе взгляд. Я налил вина Татьяне и себе и, повернувшись к Маше, спросил:
— Выпьете с нами?
Она скользнула взглядом мимо меня, встала и вышла из-за стола. Я чокнулся с Татьяной, отпил глоток муската и поставил рюмку на стол. Валера, все так же сидевший рядом с Ольгой и слушавший музыку, подмигнул мне, давая понять, что одобряет мои действия. Его неловкость прошла и он немного оттаял.
Я улыбнулся краешком губ и посмотрел на Татьяну. Ее щеки, разогретые вином или вальсом, пылали, глаза искрились, с лица не сходила улыбка. Ей было хорошо, как и положено имениннице, и я снова пригласил ее на танец.
Когда я положил руку ей на талию, она прижалась ко мне и я сквозь рубашку ощутил упершиеся в меня горячие упругие груди. Эта физическая близость женщины подняла в сердце теплую волну нежности и я закружился в вальсе, еще теснее прижимая Татьяну к себе. Она не отстранялась и я не знал, хорошо ли ей на самом деле или она специально подыгрывает мне. Я был благодарен Гене за то, что он настоял поехать в это общежитие. Здесь было намного приятнее, чем на даче. Женщины не только украшают нашу жизнь, они придают ей смысл.
Ольга убрала руку с клавиш, аккордеон замолк и танцующие остановились. Гена поднес руку партнерши по танцам к губам и галантно поцеловал.
— Вы прелесть, — сказал он, обнял ее за плечо и поцеловал в щеку.
Ольга, передохнув, снова нажала на клавиши, вызывая из своего инструмента самые нежные аккорды. Но пары не двинулись с места, продолжая стоять там, где остановились. Ее усатый брат разговаривал со своим другом. Это был высокий широкоплечий парень лет тридцати пяти с коротко остриженными, но тщательно расчесанными на пробор волосами. На нем были выцветшие джинсы и клетчатая рубашка, воротник которой застегивался на
Я с удовольствием слушал Ольгину игру и не заметил, как отворилась дверь и в комнату вошли два парня, по внешнему виду кавказцы. Один из них был выше среднего роста, с отвисшим брюшком. Другой — чуть пониже его, худощавый с узким лицом и большими, навыкате глазами. Увидев нас, худощавый сказал на хорошем русском языке:
— Извините, мы думали здесь одни девушки. Хотели напроситься на танцы.
Услышав голос незнакомца, Ольгин брат нервно вздрогнул, резко повернулся к двери и возбужденно закричал:
— Витя, это же Казбек!
Витя выбросил сигарету в форточку и рывком, по-звериному, бросился к кавказцам. Они кинулись в дверь, но в проходе столкнулись и на мгновение замешкались. Витя не успел схватить их, только стукнул вдогонку того, кто был побольше, кулаком по затылку. Но это лишь помогло ему вылететь из двери.
— Держи Казбека! — кричал Ольгин брат, тоже бросившийся к кавказцам.
Ольга еще при первом крике оборвала музыку, девчонки прижались к стене, мы сидели за столом, не понимая, что происходит.
— Ах ты сука паскудная! — услышали мы голос Вити, когда компания дерущихся оказалась на лестничной площадке. Вслед за этим раздался топот ног сбегающих по ступенькам людей.
Я выскочил из-за стола и кинулся на площадку. Виктор стоял, прислонившись к перилам, и зажимал ладонью правое предплечье. Из-под его пальцев на серую бетонную ступеньку капала кровь.
— Беги к Косте, — сказал он, морщась от боли и прижимая руку к животу. — Он там один.
Я нажал кнопку лифта, он загудел, медленно поднимаясь снизу. Я махнул от нетерпения рукой и кинулся вниз по ступенькам. На первом этаже хлопнула входная дверь, через несколько секунд хлопок повторился еще раз. Я прыгал через три ступеньки, но догнать дерущихся не мог. Когда выскочил наружу, увидел Костю, который, размахивая кулаками, гнался за бежевыми «Жигулями». Выехав со двора, машина выскочила на Шоссе Энтузиастов и сразу же затерялась в потоке других быстро несущихся автомобилей. Сбавив шаг и усмиряя дыхание, я подошел к Константину. Он стукнул себя кулаком по бедру и сказал с нескрываемой злой горечью:
— Ушел, сволочь! — повернул ко мне искаженное возбуждением лицо и добавил: — Но я его все равно достану.
— Что случилось-то? — спросил я, остановившись. — Мы понять ничего не успели.
— Чечен вонючий, — сказал Костя, поворачивая голову в сторону проспекта, по которому уехала машина. — Он мою сестру с мужем зарезал. В Асиновской.
— Он Виктора поранил и видать здорово, — сказал я.
Мы пошли в общежитие. Площадка на шестом этаже была залита кровью, за дверьми Ольгиной комнаты не слышалось ни звука. Я толкнул дверь ладонью, она отворилась. По всему полу от порога до середины комнаты тянулась кровавая дорожка. Бледный Виктор сидел на стуле без рубашки, Ольга перевязывала его. Рука Виктора повыше локтя была стянута марлевым жгутом. Ольга бинтовала предплечье, где была рана. Валера стоял рядом и с нервным напряжением следил за ее работой. Девчонки выстроились за Ольгиной спиной. Одна из них держала бинт, у другой в руках были ножницы.