Такое вот кино
Шрифт:
— Саша, — прерывающимся от волнения голосом, позвала я. — Саша, ты цел? Ты весь в крови.
Он едва заметно качнул головой.
— Хорошо вечер закончился, — проговорил он, а я футболку ему задрала и щёку от крови вытерла.
— Тебе нужен врач. — От вида крови у меня руки затряслись. — Тебе больно?
— Мне больно, Тань. Мне больно от того, что вокруг столько козлов! — в сердцах выдохнул он, а я глаза вытаращила.
— Тише! Не хватало ещё, чтобы опять началось.
Из клуба мы поспешили уехать до приезда милиции. Народ, как сговорившись, повалил на выход, ни о каком такси уже речи не шло, все спешили уехать, и поэтому мы направились к Сашкиной машине. Я трепетно поддерживала любмого
— А кто поведёт? — деловито поинтересовалась Ленка, когда мы к автомобилю подошли. Я оглянулась на неё, и заодно окинула взглядом нашу пёструю компанию — за побитым, но оживлённым Емельяновым и мной, торопливо шагали взбудораженная Ленка, возмущённая Дашка, нервно вышагивающая на высоченных шпильках, и Коля, с наливающимся под глазом фингалом, но ухмыляющийся и с бутылкой шампанского подмышкой.
— Я поведу, — бодро заявил Сашка, но я подтолкнула его к задней двери автомобиля.
— Не хватало нам ещё врезаться куда-нибудь. У тебя может быть сотрясение мозга!
— У меня? — всерьёз поразился Емельянов.
— Думаешь, не может? — зашипела я на него. — Опытным путём выяснил, что мозгов у тебя нет?
Он обиженно засопел и сел на заднее сидение. А я решилась.
— Я поведу. — Покрутила в руке ключи, и покачнулась, когда Дашка меня плечом толкнула.
— Дай сюда. Я клялась, что никогда не сяду в машину, если ты за рулем. И не сяду.
— Лучше бы ты клялась мужиков в клубе не снимать! — рявкнула я. — Тем более, психов!
— Не ссорьтесь, девочки, — примирительно загундосил Николай, и без спроса сел на переднее сидение.
— Все они психи, к твоему сведению. Этих двоих спроси!
Ленка оглянулась на людей, которые рассаживались по машинам. А потом вдруг залихватски ухмыльнулась.
— Такого успеха мы даже в Испании не имели. Слышишь, Сань?
Емельянов в ответ взвыл, потому что я в эту секунду прижала к его кровоточащей брови бинт, что достала из аптечки. Дверь приоткрыла, глянула волком на Ленку и прикрикнула:
— Садись в машину!
Она посеменила к двери с другой стороны.
По дороге в Яблоневку Сашку всё-таки развезло. Алкоголь, резкий скачок адреналина, потеря крови — он перестал насмешничать, съехал по сидению, положил голову мне на плечо и затих. Я обняла его, хоть и злилась жутко на его безответственность и готовность ввязаться в глупую драку. Погладила по щеке, потом поменяла бинт. Кровь никак не хотела останавливаться, и меня это беспокоило. Моя бы воля, я бы плюнула на Яблоневку и поехала в Красный крест, говорят, там у нас самые лучшие в городе врачи работают. Но Емельянов отказался наотрез, заверив меня, что на нем всё, как на собаке заживёт, переспорить я его не смогла. Разговаривать мне ни с кем не хотелось; злость, страх и возбуждение отступали, и мне захотелось поплакать, чтобы выплеснуть переизбыток эмоций. Но мне даже отмолчаться не удалось. Дашка постоянно спрашивала дорогу, вставляла несколько едких словечек, и мы с ней продолжали пререкаться.
— Коль, а ты как?
— Я? — звучно хмыкнули с переднего сидения. — Да чего мне будет? Девочки, может, шампанского?
— Давай, — сразу согласилась Дашка, а я тут же встрепенулась.
— Ты за рулём!
— Да тут гаишников уже нет.
— Машину веди. И не надо на меня смотреть, — воскликнула я, когда она обернулась, — смотри на дорогу.
— Так шампанское-то открывать?
— Открывай, — согласилась Ленка, и первой взяла у него бутылку, когда Николай ловко её откупорил, почти ничего не пролив. Ленка глотнула из горла и предложила мне. Я поначалу отказаться хотела, а потом решила, что с моими натянутыми нервами надо что-то делать. Сделала
— Саш, хочешь шампанского?
— А водки нет?
Вот за что его жалеть? Алкоголик и задира.
— Извини, не запаслись.
— Плохо. Не хочу я шипучку.
По Яблоневке мы проехали, как по пустыне. Из-за высоких заборов ни звука, ни лучика электрического света не проникало. Остановились у ворот, мне пришлось выйти, чтобы открыть их, и Дашка аккуратно въехала во двор. Из автомобиля Емельянов сам выбрался, правда, уже не бравировал, а держался за больную головушку, а ещё за ребра с правой стороны. Но о гостеприимстве не забыл, расшаркался, как столетний старик, рукой махнул и пробубнил что-то вроде:
— Будьте, в общем…
Я следом за ним на крыльцо поднялась, и обернулась, услышав легкий присвист.
— Ничего домик.
— Сань, а ты устроился!.. Молодец. — Ленка на крыльцо легко взбежала, Емельянова дружески по плечу стукнула, а тот заметно присел. Ленка тут же руки убрала и повинилась: — Прости.
Только Дашка ничего не сказала, осмотрелась, руки на груди сложила, и замерла, ожидая, когда её в дом пригласят.
Оказавшись в родных стенах, Емельянов кулем свалился на диван, пристроил голову на подушке и, наконец, вздохнул с облегчением. Я же ходила по дому и свет везде включала.
— Дом, милый дом, — пробормотал Сашка с дивана.
— Есть чего поесть?
— Кухня там. — Я указала направление.
Дашка скинула с ног туфли и босиком прошлась по паркету, ступала мягко, как кошка. Остановилась перед диваном, облокотилась на спинку и на Сашку сверху взглянула, изучающе.
— Больно тебе?
— Сама попробуй, узнаешь.
Она виновато улыбнулась.
— Кто же знал, что он такой придурок? Казался милым.
— Ага. — Емельянов носом шмыгнул, глаза открыл и на сестру мою посмотрел. Та улыбнулась, ещё более виновато.
— Прости.
— Прощу, если сделаешь доброе дело.
— Какое?
— Выключи свет, у меня глаза болят.
Я Дашку опередила, и светильник над диваном выключила. И сестру решительно потеснила, наклонилась к любимому.
— Может, вызовем «скорую»? Вдруг ребро сломано?
— Не сломано. Я знаю, когда сломано.
Я осуждающе качнула головой.
— Боюсь спросить, что ещё ты хорошо знаешь. — На сестру я не смотрела, но чувствовала её взгляд, и когда она от дивана отошла, ощутила себя едва ли не победительницей. Я продолжала хлопотать над любимым, пригладила его волосы, наклонилась ниже, чтобы поцеловать, и шептала ему, что всё будет хорошо, но не могла отмахнуться от того, что присутствие сестры в этом доме мне не нравится.
Ленка из кухни выглянула и поинтересовалась:
— Салат сделать? Есть кто-нибудь хочет?
— Я хочу, — отозвался Сашка. — И выпить. У меня всё лицо болит… Даже уши.
Я глаза закатила, но говорить ничего не стала и даже помогла любимому принять сидячее положение.
За «салатом» мы просидели ещё около часа. Я скрипела зубами, но силилась улыбаться. Едва дождалась, когда Емельянов окончательно обессилит, и тогда, не слушая вялых возражений, повела его в спальню. То есть, его Николай повёл, а я шла следом и внимательно приглядывалась, за какие части тела Емельянов хватается особенно часто. Пообещала себе, что завтра настою на вызове врача. Была больше, чем уверена, что Сашка наутро подняться с постели не сможет. Гостям я разрешила занимать свободные комнаты, и мне, честно, было всё равно, кто где и с кем устроится. Помогла любимому раздеться, осторожно сняла с него чистую футболку, которую сама же на него надела минут сорок назад, Сашка немного взвыл, когда пришлось поднять правую руку, а я поморщилась, словно это была моя боль.