Такой я видел Индию
Шрифт:
Калькутта, наверное, единственный в Индии город, где можно «все купить». Страна экономит валюту. Поэтому импорт иностранных товаров частниками ограничен, ввоз некоторых предметов роскоши запрещен вовсе. Но для местных торговцев запретов, кажется, не существует. Американские и английские сигареты, японская радиотехника, китайские авторучки — все можно найти на главной улице Чауринги (ныне улица Джавахарлала Неру) и на прячущемся на ее задворках гигантском Нью-Маркете.
Неприкрытая нищета, готовая, чтобы прожить, проявить чудеса расторопности, делает Калькутту особенно контрастным городом. Скученность и грязь рабочих окраин (северная часть и Хаура) особенно поражает, когда
Знаменитый Майдан — площадь, целое поле, парк, прорезанный первоклассными дорогами, — лежит между фортом, ипподромом, музеем Виктория-мемориал и Чауринги. Этот парк был задуман как единый громадный памятник британскому владычеству. Еще в 1963 г. «улицы» Майдана были плотно населены каменными англичанами. Теперь они опустели, и началось новое освоение площади: с одной ее стороны шествует чугунный Ганди, с другой — вздымает руку страстный трибун С. Ч. Бос, один из руководителей национально-освободительного движения в 30-40-х годах.
Чауринги, замыкающая площадь, отходящая от нее Парк-стрит и еще несколько улиц — парадная, праздничная часть города. Еще южнее — кварталы сравнительно зажиточного населения. Неширокие, но зеленые улицы, небольшие, но приятные на вид дома, чистая публика и, как ни странно, чистый воздух. Сюда обычно не доносится шум демонстраций и схваток, нередких в других частях Калькутты.
Все то, что я писал о грязи, лужах, трущобах, относится к северной части, тянущейся вдоль Хугли широкой полосой. Тут весь день топчется по узким улицам многоголосая толпа, тут невозможно проехать на машине в часы пик из-за невообразимой густоты движения — трамваев, автобусов, рикш пассажирских и рикш грузовых, а в период муссонов — из-за периодических наводнений после дождей. Тут в стороне от прямых «авеню» прячутся кварталы хижин, тут живет основная часть многомиллионного населения.
В Калькутте поездка на автобусе требует напряжения всех сил. Двухэтажные автобусы так набиты внутри и так облеплены снаружи, что идут, накренившись на левый «бок» (в Индии левостороннее движение). С замиранием сердца смотришь, как эта красная громада подпрыгивает на выбоинах. От постоянной перегрузки скаты автобусов стесываются с одной стороны, и они сохраняют несколько наклонное положение, даже когда пассажиров становится меньше.
Дороги в этой части Калькутты находятся в ужасающем состоянии, особенно во время муссонов. Дождь размывает непрочное покрытие, образуя причудливый узор из выбоин и неровностей. Мостовые начинают ремонтировать еще во время дождей — привозят очередную партию щебня, шлака и засыпают лужи. Это позволяет поддерживать их в более или менее приличном виде до следующего муссона. В этом, как и во многом другом, чувствуется острая нехватка средств, приводящая к их разбазариванию. Вместо того чтобы проложить прочные и долговременные шоссе, способные вынести тяжелый климат, из года в год занимаются их латанием, что стоит не меньших, а больших дене г.
Итак, Калькутта не рай для туристов, не «удобное место, чтобы жить в нем», как выражаются англичане, и не скрою, я всегда испытывал облегчение, уезжая из нее в какой-нибудь иной город Индии.
Но даже я, не связанный «службой», имеющий возможность выбирать место пребывания, вновь и вновь возвращался в Калькутту, потому что в Индии нет равного ей научного центра. Два университета, множество других учебных заведений, Индийский статистический институт — своего рода Академия математических и естественных наук, крупнейшая в Азии Национальная библиотека, крупнейший музей, крупнейший Ботанический сад — все это делает ее городом, который не может обойти научный работник, занимающийся любым вопросом. Театры, культурные, профессиональные и студенческие общества, острая, напряженная политическая борьба придают существованию калькуттских жителей осмысленность и интерес. Мне постепенно стал понятен тот особый патриотизм и ревностная любовь, которую они и все бенгальцы питают к своему душному и влажному городу.
Всегда, когда я сталкивался с жителем Калькутты или ее уроженцем, я слышал вопрос:
— Ну, как вам нравится Калькутта? В Дели никогда не спросят, нравится ли вам Дели. Там могут спросить и спрашивают:
— Как вам нравится в Индии?
Редко осведомится и житель Бомбея или Мадраса о впечатлении, производимом на посетителя их городами. Они слишком уверены, что те не могут не нравиться.
Иное дело калькуттец — он любит свой город страстно, но вполне отдает себе отчет, какое неблагоприятное впечатление последний способен произвести на визитера.
Об этом калькуттском патриотизме я долгое время не догадывался и отвечал обычно откровенно:
— Это ужасный город. Пыль, грязь, нищета.
Меня вводило в заблуждение то, что спрашивающие не обижались, а, напротив, казалось, даже охотно поддакивали:
— Да, да, какие дороги, боже мой! А влажность воздуха! О, Калькутта совсем не удобное место для житья. Но, — добавляли они неожиданно с извиняющейся улыбкой, — нам нравится Калькутта.
Они не объясняли, чем нравится, и я не придавал этому непонятному пристрастию значения. В конце концов у индийцев много пристрастий, которых нам не понять и не разделить, — пан, например. Я не замечал, что уничижительный отзыв о городе ронял меня в глазах собеседников, он свидетельствовал либо о поверхностности, либо о том, что я предпочитаю жизненные удобства культурным ценностям.
Однако когда эта извиняющаяся улыбка появилась в десятый или двадцатый раз, пришлось задуматься. До меня постепенно дошло, что любовь к Калькуттте имеет не экзотическую, а общечеловеческую природу и, более того, базируется на вполне современном представлении о том, каким должен быть город. Конечно, Бомбей, скажем, гораздо современнее по архитектуре, нравам, одежде, характеру бизнеса. Но зато Калькутта современнее по уровню развития культуры. Наибольшее число писателей, художников, историков, скульпторов, философов, артистов Индии происходят из Бенгалии и живут в Калькутте или учились там и там же начинали свой творческий путь.
Есть и другая сторона — интеллигенция из прочих районов с удовольствием переезжает в Калькутту, ибо здесь наилучшие возможности для проявления своей индивидуальности. Одно имя Тагора, величайшего поэта Индии, внесшего вклад почти во все сферы творческой деятельности, должно убедить в справедливости подобного мнения.
Когда я понял это, то стал отвечать на повторяющийся вопрос иначе:
— Вы знаете, мне не нравится климат Калькутты, но, к сожалению, там живет слишком много умных людей.
Такой ответ бывал по душе моим собеседникам.
В последние несколько лет Калькутта показала себя и как центр радикального, революционного и пролетарского движения. Можно было бы просто рассказать читателю о том, что в результате двух выборов, 1967 и 1969 гг., к власти в Западной Бенгалии пришел блок левых партий, куда входили коммунисты, что правительство Объединенного фронта провело ряд мероприятий в интересах народа. Я сам наблюдал в 1968 г., когда правительство временно пало и установилось президентское правление, высокую активность народа, практически ежедневно выходившего на демонстрации под красными флагами и лозунгами «Да здравствует революция!». Но все это лишь часть истинной сложной картины.