Тактика победы
Шрифт:
Между тем Кутузов, узнав из письма австрийского императора, что тот успел вывезти из Вены все, что необходимо было не оставлять неприятелю, решился перейти Дунай в Кремсе. Этот маневр делался необходимым, во-первых, чтобы не нести потерь людьми в ежедневных боях, сделавшихся бесполезными с тех пор, как Вена не могла быть защищаема, и, во-вторых, чтобы спокойно соединиться с Буксгевденом. Мост в Кремсе был сожжен, и русская армия могла наконец воспользоваться минутой отдыха.
Наполеон никак не ожидал этого маневра от Кутузова. Он нимало не сомневался, что последний направит свое отступление на Вену; как только он узнал, что противник поставил между ними Дунай, он продолжал движение к Вене и приказал переправиться через Дунай на лодках корпусу от 7000 до 8000 человек
С его стороны это было неосторожно: он подвергал этот корпус потерям, которых последний не мог избежать, но он не подозревал, как говорил потом, чтобы Кутузов, которого он знал за человека осторожного, мог решиться на атаку. Как только Кутузов узнал, что Наполеон шел на Вену и что его преследует только часть армии, он остановился в Дюренштейне, близ Кремса, и приказал атаковать Мортье большей части своих сил, под общим начальством генерал-лейтенанта Дохтурова и при генералах Милорадовиче и князе Багратионе. Мортье был раздавлен, его корпус уничтожен.
Едва ему самому с 2000 человек удалось спастись. Потеря русских была незначительна по числу людей, но она была для союзников тяжела в лице полковника австрийского генерального штаба Шмидта, офицера в высшей степени достойного, состоявшего при Кутузове для направления операций, так как он точно знал страну и действительно, если бы он остался в живых, мы избежали бы некоторых неудач; он приобрел влияние, к несчастью перешедшее Вейротеру, который принес нам несчастье.
Армия Кутузова потеряла уже более 12 000 человек убитыми, ранеными, оставшимися в госпиталях, отсталыми, попавшими в руки французов и проч. Генерал надеялся, по крайней мере, спокойно продолжать отступление на Брюнн, через Голлабрунн, чтобы соединиться с Буксгевденом и дать армии на хороших квартирах несколько дней отдыха, в котором она очень нуждалась, как вдруг столь же ужасное, насколько и неожиданное событие опять поставило его в опасное положение; он избежал опасности лишь чудом и этим обязан своему арьергарду и князю Багратиону, командовавшему последним.
Мюрат, в то время еще только герцог Бергский, командовал французским авангардом и, как только занял предместья Вены, подошел к мостам через Дунай, проход через которые обеспечивал французской армии легкий и быстрый успех, и подвергал Кутузова возможности быть отрезанным от Брюннской дороги и вынужденным или отступать на Иглау, или принять бой, который мог повлечь уничтожение армии.
Мосты через Дунай (которые следовало сжечь) очень длинны и удобны для обороны. В Вене собрали все, что еще оставалось, в смысле солдат и наличных артиллерийских орудий, и командование над ними вверили князю Карлу Ауэршпергу, генерал-лейтенанту австрийской армии. Это был военный, обладавший личной храбростью, честный человек, но ограниченный и легко поддающийся обману. Мюрат воспользовался последним недостатком и, потребовав свидания с князем, убедил его, что Наполеон только что заключил мир с Австрией и что император Франц согласился открыть проход французским войскам для преследования русских.
Конечно, уловка была слишком груба, а новость, сообщенная Мюратом, слишком невероятна для всякого другого, но не для князя Ауэршперга. Характер императора Франца был слишком известен, чтобы его генерал мог поверить, что он столь вероломным образом жертвовал своими союзниками. Мюрат, поддерживая переговоры с князем, все двигался по мосту с непонятной дерзостью, а за ним шли густые колонны; австрийские солдаты хотели открыть огонь, но их генерал им это запретил; наконец, Мюрат приблизился к батареям и бросился на канонира, хотевшего фитилем произвести
Как только до генерала Кутузова дошло это непонятное известие, он увидал себя принужденным или отказаться от соединения с Буксгевденом и идти через Цнайм на Иглау, или форсированным и сильно подверженным случайностям фланговым маршем достигнуть шоссе из Вены на Брюнн через Голлабрунн в то время, когда его арьергард удерживал бы противника; он решился на последнее; решение это делает ему честь тем более, что риск был велик: неприятель, пользуясь кратчайшей дорогой, мог предупредить его в Голлабрунне.
Багратион с Азовским и Подольским пехотными полками, Киевским гренадерским, Черниговским драгунским, Павлоградским гусарским, батальоном Новгородского полка, батальоном Нарвского полка и несколькими сотнями казаков, всего не более 8000 человек, 2-го (14-го) ноября занял хорошую позицию позади деревни и ручья Шёнграбен и там ожидал французов, между тем армия Кутузова поспешно проходила позади него, чтобы занять Голлабрунн.
3-го (15-го) ноября утром Мюрат почти с 40 000 человек появился перед Багратионом, но ни последний, ни его 8000 храбрецов не выказали удивления по поводу численности противника; Мюрат явился с такими силами из предосторожности: он, может быть, думал, что Кутузов находился близ своего арьергарда; он потерял драгоценное время, так как начал вести переговоры, вместо того чтобы сразу атаковать Багратиона. Последний сделался жертвой еще одного промаха австрийцев.
Полковник граф Ностиц, командовавший передовыми постами, выставленными от австрийской кавалерии, был обманут Мюратом тем же способом и при помощи тех же средств, что и князь Ауэршперг. Он поверил миру, объявленному коварным противником, и отступил, не предупредив даже Багратиона, фланги которого при этом открывались и подвергались ударам, и Уланиуса, который, находясь на правом фланге, был уже отчасти окружен.
Тогда князь Багратион послал спросить, заключен ли действительно мир с австрийцами, и в этом случае потребовал предупреждения Кутузова и свободного отступления. Мюрат начал с ним переговоры, но русские не поддались так легко на обман, как австрийцы. Багратион ловко воспользовался этой невероятной ошибкой неприятеля для выигрыша времени, необходимого для обеспечения марша Кутузова. Мюрат имел смелость сперва предложить Багратиону положить оружие.
Когда же это предложение было отвергнуто с негодованием, он ограничился требованием отступления русских. Багратион отговорился необходимостью получить на это разрешение от Кутузова; Мюрат согласился и заключил перемирие до получения ответа. Войска стояли на расстоянии 300–400 шагов одни от других, причем состоялось соглашение о взаимном предупреждении за четыре часа до начала враждебных действий, которые, как говорил Мюрат, вскоре станут ненужными.
Невозможно понять, каким образом Мюрат мог согласиться на столь невыгодное для себя перемирие, будучи ориентированным относительно положения армий; это была ошибка наиболее непростительная, какую он мог сделать, и интересно знать, была ли она действительно сначала предположением или желанием Наполеона, или же она была изобретением (по меньшей мере очень неудачным и очень неуместным) Мюрата?
На этот вопрос я никогда не мог ответить, но несомненно, что, может быть, это промедление спасло Кутузова. Последний, придя в восторг от донесения Багратиона, послал к Мюрату генерала Винценгероде, который постарался еще выиграть время и в этом успел. Перемирие было заключено, но оно продолжалось недолго.
4-го (16-го) числа, в 3 часа пополудни, Наполеон, извещенный об этом перемирии и о невыгодной для него отсрочке, прибыл к своему авангарду, ужасно рассердился на бездействие своего зятя, разнес его и приказал немедленно атаковать русский арьергард. Бой был ужасный; французы воспользовались своим численным превосходством для обхода флангов русских, но последние решились все погибнуть ради спасения остальной своей армии и в продолжение восьми часов оказывали противнику самое геройское сопротивление.