Тактика победы
Шрифт:
Около 10-ти часов утра один офицер С.-Петербургского драгунского полка прибыл лишь доложить, что подполковник Балк с двумя эскадронами этого полка и сотнею казаков полка Исаева прислан генералом Кутузовым в мое распоряжение и спросил о приказаниях.
Я приказал ему передать своему начальнику, чтобы тот оставался до получения нового приказания на Праценских высотах и наблюдал за неприятелем, посылая мне донесения (с этих высот можно было видеть большую часть французской армии). Тот же офицер явился через полчаса мне доложить, что видны французские колонны, дебуширующие из Працена и направляющиеся на хвосты наших колонн.
Это
Минуту спустя граф Каменский прислал мне донесение, что французы решительно занимали Праценские высоты и просил приказаний.
В это время я находился в деревне Сокольниц, которую моя колонна прошла, выбив оборонявшие ее войска. Второе донесение, вполне согласное с первым, мне показалось чрезвычайно важным, и я, ни минуты не колеблясь, поехал к графу Каменскому. Праценские высоты были настолько интересны в этот момент, что я решил, что если нам не удастся прогнать оттуда французов, то не только сражение будет проиграно, но три левофланговые колонны совершенно окружены и уничтожены; кроме того, я не мог сообразить, каким образом французы могли очутиться в тылу у нас, не зная еще о несчастии с колонной Милорадовича и не имея возможности получать ни приказания, ни донесения (будучи отрезан от нее); генералу Олсуфьеву я поручил продолжать атаку впереди Сокольница.
Это было ошибочно – я это признаю; я должен был бы тотчас остановить атаку этой деревни, оставить егерей и три батальона с этой стороны ручья и с остальными шестью батальонами тотчас возвратиться на Праценские высоты, предупредив графа Буксгевдена (от которого я не получил ни одного приказания, не видал ни одного адъютанта с самого начала сражения и которого я предполагал в Тельнице), так как времени было слишком недостаточно, чтобы ехать объясняться с ним лично; но этот маневр, совершенно противный диспозиции, останавливал ее действие; правый фланг Дохтурова и левый фланг Прибышевского сделались бы открытыми и, кроме того, мое подчиненное положение не позволяло мне принять столь крутое решение.
Наконец, я все убеждал себя и должен был убеждать, что французы не могли быть сильны близ Працена, и я полагал остаться только минуту у графа Каменского.
Я скоро нашел его, но прежде чем дошел до него, этот генерал, видя неминуемую гибель и понимая так же, как я, важность Праценских высот, приказал, не ожидая моих указаний, своей бригаде, быстро снова взобравшейся на высоты, переменить фронт, занять гребень и этим остановить французов; маневр смелый и решительный.
Я ему выразил свое удовольствие и приказал удерживаться на высотах во что бы то ни стало, принимать все время понемногу вправо, чтобы прикрыть Аугест и ожидать подкреплений.
Вдали, близ Остиераде и Шбечау, на правом фланге графа Каменского, я видел несколько батальонов, которые рассеивались и, казалось, отступали; я послал собрать сведения, и мне донесли, что это часть австрийцев 4-й колонны, отступавших и преследуемых французами. Я не мог понять, каким образом эти австрийцы находились так далеко от назначенного им пункта атаки. Но вскоре я узнал, что центр был прорван в начале сражения, 4-я колонна отрезана, рассеяна, отчасти отброшена к Аустерлицу и сообщения ее с нами до сего момента прерваны.
Несколько русских и австрийских адъютантов, между ними, я думаю, граф Шатек, адъютант князя Шварценберга, передали мне подробности нашего несчастья и отправились предупредить об этом графа Буксгевдена, по крайней мере, я об этом их просил и я видел их едущими к нему (было 11 часов).
Генерал Дохтуров был в это время на другой стороне Тельница с двумя батальонами 5-го и 7-го егерских полков, с полками Брянским, Вятским, Московским и австрийцами Кинмайера. Но Киевский, Ярославский, Владимирский и Новоингерманландский полки с двумя батарейными батареями 4-го полка, бывшими под начальством полковника графа Сиверса, оставались с графом Буксгевденом по эту сторону ручья, позади Тельница и Сокольница. 24 орудия, расположенные на небольшой возвышенности между этими двумя деревнями, стреляли по нескольким французским орудиям, стоявшим довольно далеко на другой стороне ручья; но 12 батальонов бездействовали.
Граф Буксгевден в это время должен был знать, что мы были отрезаны и окружены; впрочем, он легко мог это видеть, так как находился всего в 1 1/2 верстах от графа Каменского и видел передвижения и огонь последнего; кроме того, он мог заключить, что французы предупредили нашу атаку, что, следовательно, отданная диспозиция не может более быть исполнена и что успех перед Тельницем не приводил ни к чему другому, кроме риска подвергнуть весь левый фланг опасности быть еще более окруженным и раздавленным, на что прекрасно указывало то обстоятельство, что французы имели против него сначала мало войск, с целью завлечь его подальше.
Если бы этот генерал подумал об этом и принял в этот момент энергическое решение, требовавшееся обстановкой, если бы приказал генералам Дохтурову и Олсуфьеву отступить из деревень Тельница и Сокольница, авангарду Кинмайера, пяти батальонам егерей и шести линейным, представлявшим более почтенную массу, чем бывшая перед ним, занять берег труднопроходимого оврага-ручья, если бы он приказал сломать мосты у Сокольница и быстро двинулся с 15-ю батальонами своей колонны, 9-ю – моей и 12-ю – колонны Прибышевского на Праценские высоты, то, без всякого сомнения, он прогнал бы оттуда французов, отбросил бы их в Пунтовиц и если бы не одержал победы, то по меньшей мере удержал бы позицию, занимаемую нами накануне сражения или обеспечил бы отступление.
Никогда обстановка не указывала более необходимого и более простого решения, чем то, что должен был сделать граф Буксгевден; никогда ни одному генералу не представлялось более удобного случая поправить катастрофу, уже совершившуюся и покрыть себя славою, выигрывая, быть может, потерянное сражение: его непонятное бездействие является одною из главных причин потери сражения.
Французские колонны, остановленные бригадою графа Каменского, развернулись в 300 шагах от нее под картечным огнем и построились на два фаса: один – против этой бригады, а другой – против австрийцев; последние собрались и устроились позади графа Каменского и стреляли снизу вверх и с малой действительностью. Французы находились значительно выше них, и немного выше русских; как только они развернулись, они открыли огонь.