Талант есть чудо неслучайное
Шрифт:
смыслом стал антифашизм. «Человек один не может быть. Нельзя теперь, чтобы
человек один. Все равно человек один не может ни черта...» — вот что хрипел
умирающий Гарри Морган, всю жизнь ставивший только на себя, но понявший перед
смертью,
Он не хотел быть только писателем. Большим писателем не может быть тот, кто
только писатель. Гражданская уклончивость, социальное равнодушие или ложно
сделанный выбор исторической ставки неизбежно ведут к саморазложению даже
крупных талантов. «Разбогатев, наши писатели начинают жить на широкую ногу, и тут-
то они попадаются. Теперь уж им хочешь не хочешь приходится писать, чтобы
поддерживать свой образ жизни, содержать своих жен, и прочая и прочая. А в
результате получается макулатура... А бывает и так: писатели начинают читать критику.
Если верить критикам, когда те поют тебе хвалу, то приходится верить и в дальнейшем,
когда тебя начинают бранить, и кончает- I ся это тем, что теряешь веру в себя...»
43G
Не надо верить легендам о Хемингуэе как об искателе приключений. Он искал не
приключений, а осмысленной точки приложения личного мужества. Возможно,
момент, когда эта точка расплылась в его глазах, и стал его концом. Возможно, он
почувствовал, что так и не написал своей
Но он успел написать самого себя, а это немало.
Хемингуэй врубил в сознание читателей, может быть, больше, чем собственные
книги,—собственный образ как автора этих книг.
С такими людьми, как Хемингуэй, не обязательно встречаться — все равно есть
ощущение встречи. Он рассыпал свой образ по множеству своих героев, а его герои
стали частью нас,—значит, и он стал нами, и в этом его бессмертие. В этом для него и
была задача литературы, и он се выполнил: «Задача писателя неизменна. Сам он
меняется, но задача его остается та же. Она всегда в том, чтобы писать правдиво и
понять, в чем правда, выразить ее так, чтобы она вошла в сознание читателя частью его
собственного опыта».
Сейчас, когда вопрос сокращения, а затем полного уничтожения оружия массовых
убийств является главным вопросом современности, слова «К убийству привыкнуть
нельзя» звучат, как завещание Хемингуэя. Но великие книги, являющиеся духовным
оружием человечества в борьбе за справедливость,—это то оружие, которое
сокращению не подлежит. Скажем таким книгам с благодарностью и надеждой, что
они нам будут служить вечно: «Здравствуй, оружие!»
232