Талант марионетки
Шрифт:
Конечно, Франсуа мог забрать ее прямо из гримерки. За последний месяц он прочно поселился в театре – сначала из-за своего задания, а затем из-за Жюли – и стал его неотъемлемой частью, хотя никогда не пытался влиться в дружную актерскую семью. Но было что-то особенно приятное в том, что он встречал ее у двери, как верный поклонник, с букетом георгинов в руках. Они были маленькими – последние осенние цветы, выращенные в оранжерее под Парижем, – но ярким малиновым пятном раскрашивали городскую серость. Жюли опустила лицо в пушистые лепестки цветов, пытаясь поймать легкий, почти неощутимый запах и спрятать свою слишком глупую
– Ты долго меня ждал?
– На удивление нет! Что случилось, Дежарден отпустил тебя вовремя?
– Я сказала, что у меня есть неотложное дело, – Жюли округлила глаза. – Очень важное!
Франсуа довольно ухмыльнулся. Девушка не раз замечала, как льстит ему, когда она уходит из театра раньше ради него или, наоборот, задерживается ради прощания с ним, даже если ее уже ждал сам Дежарден. Хотела бы она почаще радовать Франсуа своим присутствием, но им приходилось довольствоваться лишь редкими моментами вроде сегодняшнего. Не оттого ли они были так ценны?
– Тебе холодно? – Франсуа коснулся ее носа.
– Нет! Ты что, моя мама?
– Я просто не хочу, чтобы ты превратилась в ледышку.
– Тогда ты меня отогреешь!
Жюли обхватила его руку и прижалась к плечу под грубым шерстяным пальто. Дул холодный ветер, предвестник скорой зимы, а от Франсуа веяло теплом и запахом табака вперемешку с типографской краской.
Они медленно шли по бульвару Сен-Жермен, необычно пустому для этого времени суток. До конца рабочего дня оставалась пара часов, и ни клерки, ни рабочие еще не покинули свои конторы и заводы, прохожие же торопливо прыгали в трамваи или спускались в метро, где можно было согреться. Редкие машины стремительно проносились мимо, иногда распугивая тишину звуком громкого клаксона. Одинокий продавец газет мерз около своего киоска, засунув руки в карманы тонкой кожаной куртки и переминаясь с ноги на ногу. Франсуа радостно вскинул брови и потащил Жюли за собой к киоску.
– Что ты там нашел?
– Сейчас увидишь! – Он протянул продавцу монету и гордо предъявил девушке обложку «Ле Миракль»: – Моя статья на первой полосе, смотри!
Первым, что она увидела, был смутно знакомый образ. Каждый день проходя мимо старого плаката с изображением Офелии, Жюли не обращала на него внимания, но сейчас, когда та взглянула на нее с обложки, невольно вздрогнула:
– Это Марго д'Эрбемон?
Недавняя ночная сцена всплыла у нее в памяти настолько живо, что девушка поморщилась в попытке отогнать видение. Одно время она убеждала себя, что старуха с незабудками в руках ей лишь приснилась, но каждый раз, встречая ее в коридорах театра, она невольно отводила взгляд и старалась слиться со стеной. Пронзительные глаза старухи прожигали насквозь, точно видели самую суть любого. Вот и сейчас, в журнале, она видела этот прямой и уверенный взгляд с легким оттенком безумия, без которого образ Офелии был бы неполон.
– Ты брал у нее интервью?
– Нет, – Франсуа взглянул на девушку, и легкая улыбка тронула его губы, а в глазах заблестело уже знакомое Жюли скрытое удовольствие. – Узнал из старых интервью и статей о ней кое-что интересное. Ты знаешь, что до конца войны она была ведущей актрисой театра? Но уже после восемнадцатого года все упоминания о ней практически исчезли, точно она пропала с лица земли. Я расспросил…
– Франсуа! – Молодой человек так увлекся, что ускорил шаг, активно жестикулируя, и не заметил, как Жюли отстала от него на пару метров. – Франсуа, ты пригласил меня на прогулку, чтобы говорить об этой старухе?
Девушка игриво потянула его за концы небрежно повязанного шарфа, и журналисту пришлось вернуться.
– Разве тебе не интересно? Я уверен, что Театр Семи Муз скрывает немало загадок.
– Мне не интересны загадки, и я не люблю играть в сыщиков. Театр – это… А, брось! – Она рассмеялась.
У Франсуа всегда появлялся этот взгляд, когда она начинала говорить о театре. Так родители смотрят на своих детей, гордясь их любыми, даже самыми незначительными успехами и все равно никогда не воспринимая всерьез. Ей это не нравилось. Зато нравилось, когда он поднимал ее подбородок двумя пальцами, шершавыми и мозолистыми от карандаша, и целовал с невероятной нежностью и напором, от которых кружилась голова.
– Куда мы пойдем? – спросила Жюли. На самом деле это было совсем не важно – они могли стоять на одном месте или идти куда угодно, и это была бы самая чудесная прогулка в ее жизни.
Они стояли в робких лучах предзакатного солнца, показавшегося из-за плотного слоя облаков всего на пару минут, и не могли оторваться друг от друга. Наконец Франсуа будто нехотя пошевелился и, предложив Жюли руку, повлек за собой.
– В кино! Я же обещал тебе один замечательный фильм. Про театр, как ты любишь. И, кажется, один сеанс мы уже пропустили, – заметил он, поглядев на настенные часы.
– Мы пойдем в «Пате-Журналь», правда? Я столько о нем слышала! – И вновь его насмешливый взгляд заставил Жюли покраснеть. – Что я сказала не так?
– Все так. Просто мне очень нравятся твои ямочки на щеках, которые появляются, когда ты смущаешься. Но если мы хотим попасть в «Пате-Журналь», то надо будет спуститься в метро – он находится на другом конце города.
Последнее время Жюли старалась избегать этого рычащего подземного зверя, наводящего на нее ужас: из общей квартиры она добиралась в театр пешком или подъезжала несколько остановок на трамвае. Тот в утренние часы тоже бывал полон, однако из окна она могла видеть Париж. Городские картины позволяли не обращать внимания на неудобства. Но сейчас Жюли забыла о своем страхе: рядом с Франсуа он странным образом пропадал, как и прочие тревоги.
Когда они сидели в зале, где десятки зрителей затаили дыхание, и единственным звуком была лишь фоновая музыка, Жюли разрывали противоречивые желания. Она не могла оторваться от картины с таким близким ей названием – «Душа артистки» – и в то же время ловила себя на том, что смотрит не на красавицу Мейбл Пултон, а на профиль Франсуа. Тот внимательно всматривался в экран, то хмуря брови, то смеясь одними уголками губ, и эта едва заметная мимика приковывала взгляд Жюли не меньше интересного фильма.
Уже после кино они сидели в маленьком пустом кафе возле «Пате-Журналь» и пили горячий шоколад с вином, а за окном медленно гасли огни. Владелец начал переворачивать стулья, недвусмысленно намекая, что заведение вот-вот закроется, но молодые люди были не в силах расстаться.
– Я не хочу тебя отпускать, – проговорил Франсуа, когда все темы были исчерпаны, и им казалось, что за сегодняшний вечер они узнали друг о друге все.
– И не надо! – Жюли поцеловала его. – Я же никуда не ухожу.