Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии.
Шрифт:
Пуштунский Талибан выдвинул на первый план вопрос о межэтнических отношениях в многонациональной стране, равно как и другие проблемы, например, соотношение ислама с родоплеменными и феодальными структурами, или вопрос о модернизации и экономическом развитии в традиционном исламском обществе. Понимание Талибана как явления затруднялось еще и крайней секретностью, окружавшей его властные структуры, его лидеров и процесс принятия решений внутри движения. Талибан не издает пресс-релизов, не проводит регулярных пресс-конференций и не делает публичных заявлений о своей политике. Из-за запрета, наложенного на фотографию и телевидение, никто даже не знает, как выглядят его лидеры. Одноглазый вождь талибов Мулла Мохаммад Омар остается загадкой. После камбоджийских «красных кхмеров» Талибан остается наиболее засекреченным политическим
При этом Талибан неожиданно открыл новую страницу для исламских радикалов целого региона, достигая своей ударной волной всех соседей Афганистана. Неудивительно, что Иран, Турция, Индия, Россия и четыре из пяти среднеазиатских государств — Узбекистан, Казахстан, Киргизия и Таджикистан — поддержали противостоящий талибам Северный Альянс оружием и деньгами, пытаясь остановить продвижение Талибана. Напротив, Пакистан и Саудовская Аравия поддержали Талибан. Это создало беспрецедентную после окончания холодной войны поляризацию в регионе. Победы талибов в северном Афганистане летом 1998 года и захват ими более 90 процентов территории страны породили еще более сильный региональный конфликт: Иран угрожал вторжением в Афганистан и обвинял Пакистан в поддержке Талибана.
Сердцевиной этого регионального противостояния является борьба за огромные нефтяные и газовые кладовые в лишенной доступа к морю Средней Азии — единственные нетронутые энергетические резервы современного мира. Не меньшее значение имела ожесточенная конкуренция между государствами региона и западными нефтяными компаниями за то, кто будет строить высокоприбыльные трубопроводы, необходимые для передачи энергии на рынки Европы и Азии. Это соперничество стало Большой игрой нашего времени — возвращением к Большой игре между Россией и Британией за контроль и лидерство в Средней Азин и Афганистане.
С конца 1995 года Вашингтон усиленно поддерживал американскую компанию Unocal в ее намерении построить газопровод из Туркмении в Пакистан через Афганистан, находящийся под контролем талибов. Но в Большую игру вступил новый, неожиданный игрок. Это случилось в тот самый день, когда я приехал в особняк муллы Мохаммада Хасана, губернатора Кандагара, чтобы взять у него интервью. Идя по дороге следом за вооруженными стражниками-талибам и, я вдруг окаменел. Из приемной губернатора вышел седовласый красавец-бизнесмен, одетый в безупречный голубой пиджак с золотыми пуговицами, желтый шелковый галстук, и в дорогих итальянских туфлях. Его сопровождали два других бизнесмена, безупречно одетые, с толстыми портфелями в руках. Они выглядели так, как будто заключили сделку на Уолл-Стрит, а не вели переговоры с бандой исламистов в пыльных закоулках Кандагара.
Это был Карлос Бульгерони, президент корпорации Bridas, аргентинской нефтяной компании, которая с 1994 года вела тайные переговоры с Талибаном и Северным Альянсом о постройке того же самого трубопровода через Афганистан. Bridas жестоко соперничала с американской компанией Unocal, а в иске, поданном в калифорнийский суд, даже обвиняла Unocal в том, что она украла у них идею.
Целый год я пытался понять, зачем аргентинская компания, никому не известная в этой части света, собирается вкладывать деньги в таком рискованном месте, как Афганистан. Но и Bridas, и Unocal скромно помалкивали. Бульгерони совершенно не хотелось быть замеченным журналистом в момент, когда он выходит из приемной лидера Талибана.
Он извинился и сказал, что корпоративный самолет ждет его в аэропорту, чтобы лететь в Мазари-Шариф, столицу Северного Альянса.
По мере обострения борьбы за трубопроводы и Запад, и исламский мир забеспокоились и о другом — действительно ли Талибан собирается провести в жизнь свою агрессивную, воинствующую и бескомпромиссную версию ислама, заставив афганцев жить так, как, по их разумению, жили на Аравийском полуострове во времена Пророка Мухаммада. Кроме того, на Западе опасались расширения афганской наркоторговли и того, что Талибан предоставлял убежище международным террористам вроде Усамы бин Ладена, возглавляющего организацию Аль-Каида, которая взорвала в августе 1998 года американские посольства в Кении и Танзании, что привело к многочисленным жертвам.
Помимо сказанного, эксперты размышляли, не является ли «возвращение к истокам ислама» в версии Талибана исполнением пророчества некоторых американских интеллектуалов, которые предсказывали, что после окончания «холодной войны» воинствующий мир Ислама противопоставит себя Западу, и начнется новая «холодная война», новое столкновение цивилизаций. [4]
Быть в центре подобного конфликта — совсем не в новинку для Афганистана. Талибан — просто последний в долгой цепи завоевателей, вождей, проповедников, святых и философов, которые промчались по афганскому коридору, разрушая прежние цивилизации и религии и утверждая новые. Древние цари полагали, что Афганистан находится в центре мира, и эта точка зрения дожила до сих пор. Знаменитый индийский поэт Мохаммад Икбал назвал Афганистан «сердцем Азии», а лорд Керзон, вице-король Индии в начале двадцатого века, определил Афганистан как «капитанский мостик Азии». [5]
4
Huntington, 1996; Хантингтон, 2003.
5
Verrier, 1991.
Мало в какой другой стране география настолько повлияла на историю, политику и характер народа. Геостратегическое положение Афганистана на перекрестке дорог, соединяющих Иран, Аравийское море и Индию, а также Среднюю и Южную Азию, определило значение его территории и горных перевалов, начиная с ранних арийских нашествий 6000 лет назад. Каменистая, неровная, засушливая и пустынная почва рождала лучших в мире бойцов, а вид величественных гор, зеленых долин и фруктовых рощ, наполненных плодами, издавна вдохновлял поэтов.
Много лет назад старый мудрый афганский моджахед рассказал мне историю о том, как Бог создал Афганистан. «Когда Аллах создал весь остальной мир, у Него осталась большая куча ни на что не годного мусора, разных кусков и обрезков. Он собрал все их вместе и сбросил на землю. Так получился Афганистан», — сказал старик.
Современный Афганистан занимает 245 000 квадратных миль. Горный хребет Гиндукуш разрезает ее на северную и южную части. Хотя в двадцатом веке народы сильно перемешались, но приблизительно можно сказать, что к югу от Гиндукуша большинство составляют пуштуны и некоторые народности, говорящие на иранских языках, а к северу от него живут персидские и тюркские народы. Сам Гиндукуш населен говорящими по-персидски хазарейцами и таджиками. В дальнем северо-восточном углу, в горах Памира, которые Марко Поло называл «крышей мира», сходятся границы Таджикистана, Китая и Пакистана. [6] Недоступность Памира обуславливает отсутствие связи с разнообразными и экзотическими народами, населяющими его заснеженные высокогорные долины.
6
Роlо, 1961; Поло, 1999.
В южных предгорьях Гиндукуша лежит Кабул, в соседних с ним долинах находятся самые плодородные земли страны. Западный и южный Афганистан является восточной оконечностью Иранского нагорья — плоской, голой и сухой земли, с немногими городами и редконаселенной. Большую часть этого края афганцы называют «регистан», или пустыня. Исключение составляет оазис Герат, который еще 3000 лет назад был центром цивилизации.
Севернее Гиндукуша начинаются степи и пустыни Средней Азии, тянущиеся на тысячи километров к северу до самой Сибири. Испытав на себе суровость климата и ландшафта, тюркские народы северного Афганистана отличаются столь же суровым характером, из них выходят самые неустрашимые воины. На востоке Афганистана лежат горные цепи поменьше, в том числе Сулеймановы горы, протянувшиеся вдоль границы с Пакистаном. По обе стороны их живут племена пуштунов. Здешние перевалы, в том числе знаменитый Хайберский проход, многие века открывают завоевателям путь к плодородным долинам Индии.