Талиесин
Шрифт:
Харита рассмеялась.
— Так вот где ты пропадал? Со жрецами? Чем они тебя расстроили?
— Они бормочут, лепечут, нюхают друг у друга под мышкой и притворяются, будто знают, что делают. Они давят прыщи на своих никчемных задах и усмехаются своими невыносимыми усмешечками… и все это ложь, Харита, все ложь! Ложь льется у них изо рта, как гной из открытой раны.
— Другими словами, ты услышал не то, что хотел услышать…
— Они позорят священный сан. Они стонут, и воют, и закатывают
— Если они такие жалкие твари, что тебе до них? Зачем тратить на них свое время?
Губы Аннуби вытянулись в линию. Он начал было говорить, но захлебнулся словами.
— Вот видишь? Ты просто устал и злишься. Иди во дворец, съешь что-нибудь, и тебе станет лучше.
Аннуби взглянул на нее — волосы сияют золотом в утреннем свете, яркие глаза горят жизнью, стройные руки и ноги покрыты загаром от долгого пребывания на солнце — и кивнул.
— Пусть тебе всегда будет так же светло, солнышко, — сказал он.
Они немного прошли в молчании, потом вернулись в царские покои, где уже накрыли стол и подавали трапезу. Харита уселась, положила себе свежих смокв и теплых лепешек. Аннуби остался стоять в дверях, глядя на стол и собравшихся за ним. Брисеида заметила его и медленно встала. Видимо, в глазах ее читался молчаливый вопрос, потому что прорицатель слегка мотнул головой. Брисеида только кивнула.
— Ну же, Аннуби, съешь хоть что-нибудь, — сказала она мягко. — Царь уже ушел, и Киан с ним. А у нас еще времени вдоволь. Садись, перекуси.
Аннуби на неверных ногах прошел к столу и упал на стул. Слуга предложил ему тарелку с финиками, фруктами и сыром. Аннуби взглянул и только мотнул головой. Слуга отошел.
— Аннуби встречался со жрецами, — объявила Харита. — Он сказал, они ведут себя, как ядовитые твари.
— Твари! — рассмеялся Майлдун.
— Расскажи нам, чего они наговорили, — попросил Эоинн.
— Да, расскажи нам! — потребовал Гуистан.
— Оставьте Аннуби в покое, — велела Брисеида. — Он много трудился и устал.
— Они показали тебе какие-нибудь свои секреты? — спросил Майлдун.
— Предсказали будущее? — не отставал Эоинн.
— Скажи нам! — упорствовал Гуистан.
Аннуби мрачно взглянул на мальчиков и проговорил:
— Жрецы сказали мне, что любопытство — большой порок трех юных саррасских царевичей.
— Они ничего подобного не говорили! — фыркнул Майлдун.
— Ты все врешь! — выкрикнул Гуистан.
— Довольно, мальчики! — прикрикнула Брисеида. — Идите.
Царевичи повскакали из-за стола и с топотом выбежали из комнаты.
Брисеида легонько вздохнула.
— Прости, Аннуби. Мне кажется, они с каждым днем становятся все более невоспитанными.
Аннуби казался
— Они молоды, и жизнь кажется им безграничной. Нет ничего невозможного, непосильного или непознаваемого. Мир и все, что в мире, принадлежит им. Пусть их… пусть.
— Трудно вообразить, что и я так когда-то думала, — ответила Брисеида. — А ведь думала, наверное.
— И ты думала, и мы все… когда-то. Это проходит, — заметил Аннуби и добавил: — Ничто не длится вечно.
Харита увидела глубокие борозды на его лице и поняла, что давным-давно не видела Аннуби улыбающимся. Она перевела взгляд на мать, и в памяти мелькнул образ: мать с прорицателем стоят среди колонн, Брисеида трогает его за рукав и отходит со странным, напряженным выражением на лице. Сейчас это выражение вернулось.
— Да, ничто не вечно, — согласилась Брисеида, распрямляя плечи. Она вскинула голову, слабо улыбнулась. Глаза ее сияли.
Аннуби медленно встал.
— Я пахну кровью и фимиамом. Мне надо пойти вымыться и сменить платье, — сказал он.
— Отдыхай, Аннуби. Если захочешь, подойдешь к нам позже.
Он ответил не сразу.
— Очень хорошо, я присоединюсь к вам во дворе.
Царский советник шагнул в дверь, потом повернулся и вновь вошел в комнату.
— Это не предрешено. — Он горько хохотнул. — Ничто не предрешено. Это я, по меньшей мере, усвоил.
— А теперь иди, отдыхай. Поговорим позже. А?
Он взглянул на нее утомленными глазами.
— Спасибо тебе, Аннуби, — сказала она просто.
Прорицатель поклонился, осенив себя знаком Солнца.
— Знамения — лукавые гонцы, — отвечал он. — Пусть солжет и это.
Харите весь разговор показался донельзя странным. Когда Аннуби вышел, она спросила:
— Мама, что такое? Что стряслось?
Вместо ответа царица обняла ее. Харита приникла к матери.
— Харита, — шептала Брисеида, касаясь губами ее волос, — ты столькому должна научиться… а времени так мало.
— Но в чем дело?
Брисеида не отвечала — Харита уже подумала, что она не слышала вопроса, — потом отстранила дочь на расстояние вытянутых рук.
— Слушай, — сказала она хрипло, — Харита, сердце мое, я тебя люблю. Ты понимаешь?
Озадаченная Харита сглотнула вставший в горле комок.
— Я тоже тебя люблю. Но…
— Не спрашивай, милая. — Царица покачала головой. — Любовь — это все, Харита. Не забывай.
Харита кивнула и зарылась лицом матери в шею, почувствовала ласковое прикосновение ее рук.
— Ну вот, — сказала Брисеида в следующий миг. — Пора. Элейна будет ждать нас у входа в храм. Ты готова идти?
Харита кивнула, стряхивая повисшую на ресницах слезу.