Талиесин
Шрифт:
— «Приготовьте ваши гробницы», — прошептала Харита. — Помню. Семь лет, ты сказал — и эти семь лет истекли?
— А, так ты помнишь? Семь лет истекли, покуда ты выплясывала со слугами Бела и один раз с самим Белом, да. Семь лет, дщерь судьбы, и время на исходе. Время пришло, да, и все еще есть время.
— Для чего? — спросила Харита. — Скажи, для чего время? Можно ли отвратить бедствие?
— Может ли солнце взойти вчера?
— Что же остается?
— Есть время вырвать корни и посадить семя.
Отчаяние
— Говори яснее, глупец! Какие корни? Какое семя? Скажи!
— Корни народа, семя наших людей, — сказал Тром, обращая к ней обветренное лицо. — Семя должно быть брошено, да, в лоно грядущего.
Она изо всех сил пыталась понять.
— Покинуть эти места? Ты это хочешь сказать?
— Здесь нет грядущего.
— Почему ты не хочешь объяснить понятно? Как я буду тебе помогать, если не знаю, что от меня требуется?
— Ты знаешь, Танцующая с быками. Делай, что должна.
Харита в отчаянии уставилась на него.
— Идем со мной. Скажешь моему отцу то, что сказал мне.
Тром улыбнулся щербатым ртом.
— Я говорил ему. Я, Тром, говорил всем. Они залепили уши навозом, да, они смеялись. Будут смеяться и над тобой. Но кто посмеется, когда земля разинет зев и всех поглотит живьем?
Она некоторое время смотрела на Трома. Было ясно, что больше он ничего не добавит.
— Прощай, Тром, — сказала она наконец и повернулась, чтобы уйти.
— Прощай, Танцующая с быками, — молвил пророк. Он уже отвернулся и вновь обратил незрячий взор к горе.
Харита вернулась к повозке. Жрец пристально смотрел на нее; Харита видела, что он взволнован. Он хотел ощупать ее спину, но Харита оттолкнула его руки.
— Хватит меня лапать! Я уже здорова.
Жрец опустил руки.
— Кого ты там увидела, царевна?
— Старого друга, — буркнула Харита. — А если тебе интересно, что он сказал, так надо было подняться со мной. — Она бросила взгляд на вершину холма, где стоял, раскинув руки и подставив тело жгучему ветру, Тром. — Мы и так здесь задержались. Подстегните-ка коней. Я спешу домой.
Глава 5
Утром, пока ямы наполняли углем, моросил дождик, однако к середине дня, когда мясо зашипело на вертелах, прояснилось. Под вечер началось самое веселье. Пиво, темное и пенистое, золотой мед ручьями текли из бочек в рога и кружки. Целые туши — свиные, говяжьи, бараньи — жарились на толстых железных вертелах, ароматный дым плыл над веселой пирушкой. От одной околицы до другой звенели мощные кельтские голоса, песни, как птицы, вольно взмывали ввысь.
Эльфин пел и смеялся от всей души, как пьет и смеется король, уверенный в своей власти. Всем, собравшимся за высоким столом перед его домом, он рассказывал истории, в которых превозносил смелость своих соратников.
Когда в небе затрепетали первые звездочки, Киалл, сидевший по правую руку от повелителя, нагнулся к Эльфину и прошептал ему на ухо несколько слов. Тот кивнул и отставил рог с пивом.
— Пора, — сказал он, обводя взглядом собравшихся.
— Что пора? — спросила Ронвен.
Эльфин подмигнул ей и влез на стул. Киалл замолотил по столу рукояткой ножа. Сперва стук тонул в реве голосов, но вскоре к Киаллу присоединились остальные, и грохот, постепенно нарастая, разнесся по всей деревне.
— Лорд Эльфин хочет говорить! — выкрикнул кто-то. — Король хочет держать речь!
— Пусть говорит! — отозвался другой. — Тихо! Пусть король говорит!
По толпе пробежал возбужденный говорок, народ собрался вокруг высокого стола. Плошки, подносы и ножи сдвинули в сторону, Эльфин взобрался на стол. Он стоял, раскинув руки, будто хотел обнять весь клан.
— Сородичи! — крикнул он. — Слушайте своего вождя.
Народ затих, и Эльфин начал:
— Вот уже семь лет, как мы каждое лето обороняем Вал…
— Верно, — отозвались из толпы.
— …и шесть лет из этих семи мы пировали по возвращении.
— Ллеу ведает, что это правда, — отвечали собравшиеся.
— Мы пируем, чтобы отпраздновать благополучное возвращение дружины, а через день-два ратники расходятся по домам, чтобы снова взяться за плуг или пастуший посох. Так было до сего дня, но отныне будет иначе, — выкрикнул Эльфин.
Народ заволновался.
— Что он говорит? Что это значит?
— С этого года дружина будет оставаться здесь! — крикнул Эльфин, обводя взглядом изумленные лица. — Впервые мы выехали отсюда мальчишками — пастухи и землепашцы, сыновья землепашцев и пастухов. Однако за семь лет мы стали воинами!
Народ одобрительно закивал.
— В древние времена короли жили со своими дружинами в деревянных палатах. Времена те возвращаются в наши края, и дружинникам пристало жить с их воеводою.
— Верно, верно, — отвечали жители каера.
— Потому прикажу воздвигнуть здесь, на этом самом месте, просторные палаты! Такие, как у древних воителей!
— Палаты! — радостно ахнула толпа.
— Отныне будем жить, как жили пращуры, не ища защиты ни на востоке, ни на западе, ни на юге, не полагаясь на Римскую империю. Будем искать защиты только у себя, полагаться только на железо в своих руках. Отныне и впредь мы защищаем себя сами!
При этих словах он вытащил меч и двумя руками поднял над головою обнаженный клинок.