Талисман Белой Волчицы
Шрифт:
— Я про это скотство давно знаю. — Он засмеялся и посмотрел на охотника. — Ермашка тогда и про тетерок забыл, прибежал, глаза по полтиннику…
— Как звери… — опять пробурчал Ермашка и яростно зачиркал огнивом, пытаясь разжечь свою трубку.
Алексей вернул брусок с клеймом в карман, залпом допил уже остывший чай и пододвинул к себе служебную книжку агента. Задумчиво глянул в нее и перевел взгляд на урядника.
— Дело в том, что на днях я побывал в доме Михаила Корнеича для того, чтобы побеседовать с Анфисой по поводу клейма и выяснить еще кое-какие вопросы. —
— Выходит, так! — согласился урядник.
— Теперь разберемся: мог ли Столетов быть заинтересован в смерти Тригера? — задал вопрос Алексей и сам же на него ответил:
— Конечно, мог! И в первую очередь по заводским делам. Возможно, Тригер что-то прознал или уличил его в каких-то махинациях. Как ты считаешь, Егор Лукич?
— Вполне мог, — с готовностью поддержал его урядник. — Дела на заводе в последнее время почему-то не ладились, хотя и литье исправно шло, и товар на складах не задерживался.
— То-то и оно, что в последнее время. Но не нарочно ли Столетов все так подстроил, что и железо в амбарах скопилось, и деньги из кассы на зарплату рабочим исчезли?
— Да-а, — покачал головой урядник, — занятно все получается, Алексей Дмитрич! А ведь тихоня такой, слово без «простите-извините» не скажет!
— Надо непременно Михаила Корнеича попросить, чтобы он ревизоров вызвал. Пускай бухгалтерию проверят.
И чует мое сердце, не все в его книгах столь гладко, как он пытался в том всех уверить. Только не пойму пока: какой ему резон завод разорять? По его словам, он долгое время не мог устроиться на службу и этим местом явно дорожит.
Но пока суд да дело, надо с нашей стороны проверить, не встречались ли по каким делам Столетов с Бугатовым и Матвеевым. И если встречались, то что это были за дела?
— Я думаю, не нужно нам голову раньше времени ломать, Алексей Дмитрич, — прервал его рассуждения урядник. — Забросим пока Михаиле Корнеичу живца насчет ревизора. Пусть и впрямь проверит Столетова. А мы пока другими делами займемся.
— Да надо бы еще проследить за китайцем, что вокруг Анфисы вьется. Сдается мне, Егор Лукич, что он тоже себя не за того выдает.
— Сделаем, Алексей Дмитрич, проследим! — бросил руку к козырьку урядник и весело подкрутил свой лихой ус. — На этого косорылого у меня уже давно кулак чешется!
— Кулак пока отставить, — усмехнулся Алексей, — но проверить, каким образом этот Линь-цзы к Анфисе прибился, пожалуй, стоит. И где бывает, тоже хотелось бы знать. Не все же время он рядом с Анфисой проводит.
— Знамо дело! — согласился урядник. — А что с Хатангой делать?
— Хатангу я думаю навестить завтра! Все-таки требуется узнать, кому он сбывает, более ценные вещички, которые добывает из курганов. Судя по всему, он нашел более выгодного покупателя, чем Михаил Кретов. Да и хочу ему Анфисино клеймо показать, вдруг он и вправду знает, кто подобным промыслом занимается.
— Вряд ли, — покачал головой урядник. — На него как сухотка напала,
— И давно у него рука не действует?
— Да почитай года два уже! Или три? Точно, три! — обрадовался своей памяти урядник. — С той поры он на курганы и переключился. С одной рукой в кузнице делать нечего!
А слитки только с весны появились.
— Ладно, попробую с ним поговорить, хотя вряд ли получится. Нелюдимый старик, с характером…
— Это точно! — прищурился хитровато урядник. — Характер у него препротивный! Разве что шкалик с собой прихватить? Или два?
— Или два, — обреченно вздохнул Алексей. — Без шкалика, насколько я понимаю, в Тесинском уезде мало какие дела решаются.
— Что делать, погода здесь такая! К шкаликам располагает! — Урядник с притворным огорчением развел руками и ухмыльнулся:
— А Хатангу на шкалик поймать проще, чем щуку на ельца. Охоч он до казенки, как девка до генеральской любви!..
Дорога шла по кромке поля с неубранными еще щедрыми овсами, и лошади то и дело замедляли шаг, тянулись губами, чтобы отщипнуть метелку-другую. Осень вызолотила сбегавшие с холмов березовые колки, желтым огнем опалила коренастые лиственницы, стоявшие дозором вдоль дороги. А она то ныряла вниз с увала, то карабкалась на него, еще не просохшая после ночного дождя, разбитая колесами крестьянских телег и копытами лошадей. Из-за ближней сопки вынырнул вдруг стонущий клин журавлей, покружился в просторном небе и опустился на озеро, заросшее густым камышом и рогозом. Их многоголосый крик-переплач отзывался в сердце печалью и непонятной тоской. Словно в огромном храме отпевали они скончавшееся лето, курлыкали и причитали, прощаясь с теплом и родными местами.
— Надо гору перевалить, чтобы дорогу спрямить. — Егор кивнул на скалистую гряду, поросшую мрачным пихтарником вперемежку с кедрачом.
— Я уж как-то раз спрямил, — засмеялся Алексей, — чуть голову в камнях не оставил.
— Нет, здесь опасности никакой, — покачал головой урядник, — разве что змеи иногда попадаются. Но они сейчас все на камнях, на солнцепеке, так что сразу заметим. А еще я вас водой целебной напою. Тут неподалеку целебный источник бьет, так к нему народ со всей округи за водой ездит.
Да и я ногу промою, глядишь, все быстрее зарастет!
Всадники свернули с дороги и стали подниматься вверх по горе, пока не выехали на тропу. Она виляла по кедровой тайге, украшенной березовыми перелесками, обходила крупные россыпи камней, крутые обрывы, затем, спустившись с гряды, подвела к мелкому броду через реку и вновь пошла на подъем. Но все чаще и чаще на их пути стали встречаться неприступные скалы. Алексей иногда поглядывал на урядника, но, к его удивлению, лицо того было совершенно спокойным. Он беспечно покачивался в седле, безмятежно насвистывал сквозь зубы и обводил горы равнодушным взглядом.