Талисман власти
Шрифт:
— Помогать в отборе учеников тебе будет Парсел, — снова заговорил генерал. — Естественно, тебе будет выделено жилье в Академии. Если ты мне больше никаких глупостей сказать не хочешь, то на этом — все. Парсел ждет тебя у выхода.
Он не дал Идо даже времени ответить. Повернулся и вышел с обычным своим высокомерием.
Идо, усмехаясь, возвращался из зала для аудиенций. Он гордился своей новой миссией, но злился на себя самого за то, что паясничал. Наверное, конец света близок: он сражался с каким-то врагом и бился на дуэли, а Равен вдруг стал разумным человеком.
Идо уже слышал о Парселе, Ниал говорила о нем несколько раз. Он как будто был единственным преподавателем, который хорошо относился к ней во время ее пребывания в Академии.
Учитель боевых искусств оказался высоким и подвижным темноволосым усачом, с грубоватой манерой поведения. Идо было трудно сопоставить грубого человека, стоявшего перед ним, с тем образом, который вырисовывался из рассказов Ниал, но он не стал слишком удивляться. Академия была полна людей, которые подозрительно и высокомерно к нему относились. Поэтому Идо и не любил ее.
Учениками Академии чаще всего становились избалованные юноши, сыновья надменных воинов. Ниал была редчайшим исключением, а Лайо — обычным явлением. Допускались к обучению те, чей отец был по крайней мере Всадником или высокопоставленным чиновником при дворе.
Бедняков принимали не особенно охотно. Кроме того, практически все были мужчины. Мужчины и богачи, то есть, по сути, чванливые юнцы, которые только и делали, что похвалялись друг перед другом. Конечно, имелись и какие-то исключения, но за этими стенами большинство учеников походили на безмозглых манекенов. Пока они не оказывались на поле боя и не менялись раз и навсегда.
После пленения Дола история Идо просочилась в военную среду, поэтому его невзлюбили вдвойне: в прошлом он был врагом, в настоящем — гномом. Вместе с Парселом он быстро прошел по коридорам Академии, его негативные воспоминания об этом месте остались неизменными. Все, кого он встречал, подозрительно смотрели на него.
Парсел показал ему маленькую комнатку со спартанской обстановкой, которая должна стать его жилищем в течение последующих недель. Неяркий свет шел из единственного, очень высоко расположенного окошечка. Комната напомнила Идо ту камеру, в которую его заключили, когда он, отрекшись от Тиранно, внезапно был вызван в Совет. Идо чувствовал, что задыхается.
— Лучше у нас нет, — сухо сказал Парсел.
А гном подумал: «Однако здесь уютнее, чем в палатках, к которым я привык».
Они быстро обговорили, что им предстояло сделать. Затем Парсел назначил завтрашнюю встречу: они должны будут начать отбор учеников, и вышел.
Идо вспомнил вторую причину, по которой он ненавидел Академию. Тут раздался стук, и в дверь вошел, прихрамывая, Малерба.
Идо даже не мог заставить себя посмотреть на него. Он был в ужасе, когда впервые его увидел. Идо не знал истории этого существа, но достаточно было посмотреть на него, чтобы понять, что это — гном, которого подвергли пыткам. За его изувеченной внешностью Идо угадывал подобного себе, гнев душил Идо. Он думал о своем народе, доведенном до такого состояния, о лабораториях, полных гномов, которых использовали, как подопытных животных, во время опытов Тиранно. В течение двадцати лет, вместо того чтобы защищать свой народ, он содействовал планам Астера, помогал ему мучить себе подобных в тайниках башни Рока. Эта мысль была невыносимой, и настолько же невыносимым было общение с этим существом.
Когда Малерба увидел Идо, улыбнулся своим беззубым ртом. Может быть, его больной рассудок понял, что их что-то объединяет.
— Великий воин…
Идо отвернулся в другую сторону:
— Да, да, великий воин… Делай что должен и иди отсюда.
Он услышал смех Малербы, похожий на смех счастливого ребенка, и какие-то слова — бессмысленные, шелестящие. Затем это существо приблизилось к нему и начало гладить по руке.
— Я ждал тебя… хороший… хороший… доволен. Великий воин…
Идо отодвинулся. Он понимал, что это — жестоко, но близость Малербы была слишком мучительна для него.
— Хорошо, спасибо. Ну, иди, иди отсюда.
Гном вышел, пятясь, как рак, и не отрывая глаз от Идо, потом тихо закрыл дверь.
Идо смотрел на некрашеные стены комнаты, спартанское ложе, потом услышал неясный шум Макрата, раздававшийся за узким окном.
Да, начало хорошее…
Он приступил к работе на следующий день. Парсел лично пришел разбудить его рано утром.
— Я думал, что застану тебя на ногах. Чем раньше мы все это закончим, тем лучше, — сетующим голосом сказал учитель.
Началось плохо, а продолжалось еще хуже…
Идо оделся и быстро собрался. Он не стал тратить время на еду: это кислое утреннее замечание прогнало всякое чувство голода. Идо быстро вышел на стадион.
Парсел был уже на месте. Сквозь туман виднелись лица трехсот юношей, почти половина которых были студентами Академии. Все они были разного возраста и выглядели по-разному, у Идо возникло подозрение, что здесь собрались не молодые солдаты, завершающие курс обучения, а случайные ученики, взятые без всякого отбора.
— Их отбирал ты сам? — спросил он у Парсела.
Учитель покачал головой:
— Моих не более десятка, остальные были отобраны своими преподавателями.
Идо фыркнул. Предстояла долгая и утомительная работа.
Они разделили юношей и начали отбор. Надо было проверить, как те будут сражаться друг с другом, чтобы провести первоначальный отбор. Испытание каждого ученика длилось не менее получаса. Оба экзаменатора должны были действовать быстро, их работа парализовала нормальную деятельность Академии.
Вскоре по всему зданию поползли плохие слухи. Преподаватели были обеспокоены вмешательством в их работу, а многие ученики неохотно соглашались с решениями учителей.
Когда Идо не был занят отбором, он не выходил из своей комнаты. Тяжелая атмосфера его раздражала. В остальном его обязанности доставляли ему удовольствие. Мало того что поручение подтверждало уважение к нему со стороны Равена. Случившееся было еще и поводом для бесконечного беспокойства.
Что же касается его будущих учеников, они смотрели на Идо с досадой. Было ясно, что эти малоспособные ребята не испытывали к нему ни малейшего уважения.