Талисман власти
Шрифт:
— Ты действительно не знаешь фамминов, — ответил Врашта, — есть некоторые фаммины, которых мы называем неправильные. Люди не знают, почему они такие, но неправильные не любят убивать. Говорят, что убивать — не правильно, и еще что-то в таком роде.
— Таких фамминов нет, — пробормотала Ниал, но в ее сознании уже зародились сомнения. Это объясняло те чувства фамминов, которые она уловила в камерах, те эмоции, которые она угадывала во Враште.
— Неправильные говорят, что страдают, когда убивают. Они не хотят делать этого, но должны, потому что люди им приказывают. Когда человек называет нас по имени, уже не имеет значения, что мы хотим или что чувствуем. — Фаммин сделал паузу, задумался. — Я знаю, что не хочу убивать Лайо, вот и все, что я знаю.
— Их много — неправильных? — спросила Ниал.
— Пока нет, но их становится больше. Люди их ненавидят. Они заставляют их сражаться, отдают жестокие приказы, называя по имени. И забавляются, видя их страдания. Некоторые фаммины в конце концов кончают жизнь самоубийством.
— Ты — не из них, — сказала Ниал.
— Нет, — ответил Врашта, но Ниал поняла, что он сомневается.
Он — неправильный, Ниал чувствовала это, но не хотела верить, как не хотела доверять его словам. Фаммины — чудовища, она истребляла их тысячами в бою. И все же она знала, что Врашта сказал правду. Но тогда как различить добро и зло? Значит, это люди — настоящие чудовища? Может быть, те, которые, как она, убивали по собственному выбору, были хуже, чем эти существа, совершавшие убийства по принуждению?
Врашта пристально смотрел на нее.
— Убей меня, — вдруг сказал он.
Ниал молчала, ошеломленная.
— Я не хочу убивать Лайо. Он рассказал мне, что такое жизнь. Он — мой друг, он объяснил мне, что такое дружба. Но если кто-то назовет меня по имени, я должен буду убить Лайо и тебя тоже. А я не хочу. Убей меня.
Ниал сжала зубы и стала искать решение, но оно не приходило ей в голову.
— Конечно, я сделаю это, можешь меня не просить.
Она подготовилась к удару. Сжала меч обеими руками и подняла его вверх, смотря на горло фаммина. Она могла бы убить его в эту минуту, и все было бы кончено. Это существо несло в себе опасность, надо было разрубить его пополам. Меч дрогнул в ее руках.
— Убей меня, — снова сказал Врашта. Теперь его голос был человеческим, в нем не было больше гортанных звуков, которые каждый раз напоминали Ниал о смерти Ливона. Это не убийца просил ее о смерти, а пленник. Полуэльфийка опустила меч.
— Нет, сейчас я не хочу, — сказала она.
— Но я — угроза для вас, — запротестовал Врашта.
— Я не позволю тебе убить меня и моих товарищей, — ответила Ниал. — Пока я здесь, ты не опасен.
Затем она удалилась, ощущая страдания фаммина.
На следующее утро, когда все проснулись, Ниал сообщила о своем решении:
— Врашта пойдет с нами, он будет чем-то вроде пленника. Обратно послать его мы не можем, потому что он о нас расскажет, а если мы убьем его… — Она замолчала. Она не могла признаться, что у нее не хватает духу убить фаммина. Потом полуэльфийка заметила полный надежды взгляд Лайо и взяла себя в руки. — Если мы убьем его, за нами пошлют других его собратьев, нас смогут найти.
Объяснение было не слишком правдоподобным, но никто не дал ей этого понять.
— В случае надобности мы сделаем вид, что держим пленника, это послужит способом пройти через вражескую территорию, — сказала в завершение Ниал.
Она встала, не дожидаясь ответов, избегая взгляда Врашты, единственного, кто был недоволен решением.
Они вошли в Землю Ночи на следующий день после встречи с Лайо. Свет на болотах был неясным, и вдруг наступила полная тьма. Это была странная тьма. На небе не было звезд, луны, только странный рассеянный свет, как ночью в полнолуние.
— Мы пришли, — объявил Лайо. Ниал взглянула на него. — Это — моя Земля, Земля Ночи.
Лайо увезли из этих мест, когда ему было около двух лет, воспоминаний у него почти не сохранилось. Его родственники жили тут, пока им удавалось скрыть свое недовольство режимом Тиранно и оказывать помощь местному сопротивлению. Когда против них возникли первые подозрения, они решили защитить своего сына и уехать. Бежали в Землю Воды, где отец Лайо построил мрачное жилище, в котором однажды приютил Ниал. Мать Лайо умерла во время второй беременности, и Лайо с отцом остались одни. Певар часто рассказывал сыну о любимой им Земле, погруженной в вечную тьму. Лайо сохранял не только память об этих рассказах, но и ностальгию по родной Земле.
В первый же вечер, расположившись на болотах, под покровом тьмы, Ниал стала задавать вопросы талисману. Она заметила, что его сила увеличилась. Половина камней уже была на своих местах. И указания были гораздо точнее, чем обычно: Ниал видела юг и искривленные деревья с ветвями, простертыми к небу. Умирающий лес.
— Мой отец часто говорил мне о нем, — произнес Лайо, когда Ниал рассказала о своих видениях. — Это большой лес на юге, называющийся лес Моол. Один из самых красивых лесов Всплывшего Мира. Но после нашествия Тиранно лес стал медленно умирать.
Друзья направились на юг. После первых двух дней пути они поняли, что значит жить в вечной тьме. Было почти невозможно регулярно спать, в конце концов они стали засыпать когда придется. Кроме того, если по болотистым землям было неприятно идти при ярком свете, можно представить, каково было делать это в темноте, не видя, куда ступает нога. Мало того: трудно было ориентироваться, поэтому Сеннар вынужден был прибегнуть к волшебству, рискуя, что другие маги заметят его. Не один раз они сбивались с пути и обнаруживали, что шли по кругу. Затем стали подходить к концу запасы пищи, и им пришлось довольствоваться тем, что они находили по пути: разные корешки и травы. Время от времени Враште удавалось поймать какого-нибудь зверька.
Когда они перешли реку Лоох, очутились перед степной равниной, покрытой растительностью, которую трудно было назвать травой, и приготовились пройти через нее.
Именно в эти дни Врашта впервые стал подавать признаки беспокойства. До сих пор он был спокоен и услужлив, и только Ниал понимала его внутренние сомнения. Фаммин нес Лайо на плече, его обоняние помогало товарищам по путешествию, он шагал не уставая. Вечером он охранял всех, даже если его не просили об этом. С течением времени голос фаммина стал менее гортанным и казался почти человеческим, а глаза сделались прозрачнее.