Талисман
Шрифт:
Джек почувствовал, как ярость на мгновение вернулась к нему, но тут же снова исчезла.
— А если я все-таки уйду? — спросил он. — Я заработал пять долларов, а оказаться подальше от этого Богом забытого места будет для меня лучшим подарком.
Продолжая улыбаться, Смоуки сказал:
— Ты помнишь, как вчера убирал в нужнике за парнем, который облевал свои ботинки?
Джек кивнул.
— Запомнил, как он выглядит?
— Стрижка ежиком. В хаки. А что?
— Это Отуэлл Землекоп. На самом деле его зовут Карлтон, но он десять лет заведовал городским кладбищем, и люди прозвали его Землекопом. Это было… двадцать или тридцать лет назад. Когда Никсона избрали президентом,
Смоуки глубоко затянулся сигарой и снова перевел взгляд на Джека.
— Я слишком хорошо знаю Отуэлла, — продолжал Смоуки, — и если ты все же уйдешь, я не могу гарантировать, что ты не будешь иметь неприятностей с Землекопом. Для тебя это может закончиться по-разному. Ты отправишься домой или тебя пошлют собирать яблоки в общественном саду Оутли… О, я думаю, около сорока акров превосходных деревьев. Может, тебя побьют. Или… я слышал, что старина Землекоп неравнодушен к маленьким детям. Особенно к мальчикам.
Джек вспомнил огромный пенис. Его едва не стошнило. По коже пробежали мурашки.
— А здесь, если можно так выразиться, ты под моим кровом. Откуда ты знаешь, с кем можно столкнуться на улице? Может случиться, что ты покинешь Оутли без всяких проблем. А может, ты не успеешь выйти за дверь, а он тут как тут на своем «плимуте». Землекоп не слишком умен, но иногда ему помогает чутье. Или… или кто-нибудь может ему позвонить.
Лори вытерла руки, включила радио и принялась подпевать старой песенке про степного волка.
— Вот что я тебе скажу, — продолжал Смоуки. — Оставайся здесь, Джек. Поработай до конца выходных. Затем я посажу тебя в грузовик и сам вывезу за черту города. Подумай — ты уйдешь отсюда в воскресенье в полдень, имея в кармане тридцать баксов, которых не было, когда ты пришел сюда. Ты уже не будешь считать Оутли мерзким и Богом забытым местом. Что ты на это скажешь?
Джек заглянул в эти карие глаза, полуприкрытые желтыми, с сетью кровеносных сосудов веками, посмотрел на эту широкую, вроде бы искреннюю улыбку, на два ряда вставных зубов. Он заметил даже с неприятным, пугающим чувством дежа вю, что муха снова сидит на верхушке его бумажной шляпы и намывает мохнатые лапки.
Он предположил: Смоуки знал, он знал, что все сказанное Апдайком — чистейшая ложь. К тому же хорошо продуманная. После работы в ранние часы утра субботы, а затем утра воскресенья Джек проспит по крайней мере часов до двух. Смоуки скажет, что не может сейчас никуда его отвезти, потому что Джек встал слишком поздно, а теперь он, Смоуки, очень занят. У него дела. У него посетители. И Джек не сможет уйти — не столько из-за того, что очень устанет после работы, сколько из-за того, что будет бояться, как бы Смоуки вдруг не потерял интереса к своим делам и посетителям и не позвонил своему другу Отуэллу Землекопу, чтобы сказать: «Он идет по Милл-роуд. Землекоп, старина, почему бы тебе не поймать его? Поймай и приезжай ко мне. Я угощу тебя пивом. Бесплатно. Только не блюй в моем туалете, пока не привезешь мальчишку».
Это один сценарий. Были и другие — каждый отличался от остальных в деталях, но суть оставалась прежней.
Смоуки Апдайк улыбнулся еще шире.
Глава 10
Элрой
Когда мне было шесть…
Дискотека, которая две прошлые ночи затихала к этому часу, сегодня ревела сотнями голосов, как будто все посетители решили хором встретить рассвет. Джек заметил, что два стола исчезли. Драчуны, послужившие причиной этому, были
— Гляди-ка, быстро, — сказал Смоуки Апдайк, когда Джек, пошатываясь, вошел в бар и поставил ящик с пивом в холодильную камеру. — Оставь его здесь и иди за этим чертовым «Будвайзером». Тебе следовало принести сначала его.
— Но Лори не говорила…
Резкая, горячая боль пронзила ногу — Смоуки наступил своим тяжелым сапогом на его кроссовку. Джек пронзительно вскрикнул. Слезы заструились по щекам.
— Заткнись, — тихо сказал Смоуки. — Лори не знает этих говнюков из «Шинголы». Их лучше не нервировать. Дуй за «Будвайзером»!
Джек, прихрамывая, вернулся в кладовую. Бар гудел от сигаретного дыма, шума и неровного, пьяного ритма «Дженни Велли бойз» (двое из них уже заметно пошатывались и спотыкались о ровную сцену). Нет, он не выдержит до закрытия. Он просто не в состоянии больше тут оставаться. Если Оутли была тюрьмой, а дискотека Апдайка — тюремной камерой, то сам Смоуки Апдайк — самый жестокий на свете тюремщик. Эта мысль доводила его до изнеможения.
Несмотря на то что Джек не знал, как могут выглядеть Долины в этом месте, и боялся этого, он все более и более склонялся к мысли, что зелье Спиди — единственно возможный выход из создавшегося положения. Он сделает глоток, перенесется туда, пройдет там милю — от силы две — на запад, сделает еще один глоток и снова очутится в Соединенных Штатах, достаточно далеко от этого ужасного места. Возможно, в Бушвилле или даже в Пембруке.
Когда мне было шесть, когда Джеку было шесть. Когда…
Джек поднял ящик с «Будвайзером», подошел к двери и пнул ее ногой… Высокий мускулистый ковбой с длинными руками, похожий на Рэндольфа Скотта, стоял в проеме и смотрел прямо на него.
— Привет, Джек! — сказал он, и Джек с неописуемым ужасом заметил, что его глазные яблоки желтые, как цыплячий пух. — Разве тебе никто не говорил, что ты должен вернуться? Или у тебя проблемы со слухом?
Джек стоял с ящиком «Будвайзера» в дрожащих руках и не отрываясь смотрел на ковбоя. Внезапно страшная мысль возникла в его сознании — именно он, этот человек с мертвыми желтыми глазами, повстречался ему в тоннеле на Милл-роуд.
— Оставь меня в покое, — сказал он.
Человек подошел поближе:
— Тебе сказали, что ты должен вернуться. Ты понял?
Джек отпрянул назад. За его спиной была холодная стена. Ковбой, похожий на Рэндольфа Скотта, склонился над ним, и Джек почувствовал мертвенный запах могилы.
Во вторник между полуднем, когда Джек приступил к работе, и четырьмя часами, когда дискотека Апдайка наполнилась пьяной толпой, телефон с надписью «ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ РАЗГОВОРА НЕ БОЛЕЕ ТРЕХ МИНУТ» звонил дважды. Когда он звонил в первый раз, Джек не испугался — звонил всего-навсего агент по распространению заказов Объединенного фонда. Два часа спустя, когда Джек выносил пустые бутылки, телефон затрезвонил снова. На этот раз Джек вскинулся, как зверь, почувствовавший в сухом лесу запах гари. Только почуял Джек не огонь, а лед. Он повернулся к телефону, который был в четырех шагах от него, и услышал, как хрустнули шейные позвонки. Ему показалось, что сейчас он увидит телефон, покрытый корочкой льда. Лед, искрящийся на черном пластике корпуса, лед, голубой и тонкий, острый как нож, сосульками свисающий с диска и монетоприемника… Но телефон выглядел, как все нормальные телефоны. Холод и смерть таились внутри него.