Там, где была тишина
Шрифт:
— Прошу перекусить с дороги, — любезно проговорил Борисенко, лукаво улыбаясь. — Небось, проголодались?
— Так точно, товарищ начальник, — бодро воскликнул Антонов, хищно потирая руки. — Куда прикажете следовать?
— Следуйте за мной, — важно ответил кладовщик и повел Антонова к себе.
Георгидзе задержался.
— Я бы хотел поговорить с вами, — неуверенно начал он, поглядывая ни счетовода.
Тот сразу же понял.
— Пойдут пройдусь немного, — независимо потянулся он. — Что-то голова разболелась.
— Скажите, у вас много врагов? — прямо без обиняков спросил Георгидзе, едва только закрылась за Бужениновым дверь.
— Ей-богу, не знаю, — чистосердечно признался Макаров. — Тут у нас конфликт был с конторским сторожем Аманом Дурдыевым. Бригадир мой с ним подрался. Жену он бил. Вот он, наверно, зол на меня. А больше?.. Не знаю.
— Да, — многозначительно протянул Георгидзе. Он закурил, жадно затягиваясь. — Кто-то пристально интересуется вашими делами. А вы действуете очень прямолинейно, дорогой товарищ, и, пожалуй, наивно. Я ведь сразу, еще здесь, на месте, понял, что никакого камня у вас нет: ни одной платежной ведомости по заготовке камня, ни одного наряда.
Макаров поднял на него изумленные глаза. Георгидзе чуть помедлил в напряженной тишине.
— Будем считать, что у вас все в порядке, и я ничего не понял. Кажется, и Антонов ничего не понял. — Он усмехнулся. — Вам будут мешать, но мы готовы помочь вам. Только я хочу вас предупредить: денег вы не получите до утверждения нового варианта. Иначе нам голову оторвут, понятно?
— Все понятно, — вздохнул Макаров.
— А теперь пойдем закусим, душа любезный! — с нарочитым акцентом, широко улыбаясь, произнес Георгидзе.
…Через час, уже в темноте, Макаров усаживал повеселевших и согревшихся банковских работников в машину. Особенно усердно пожимал он руку сообразительному Георгидзе, снисходительно поглядывая в сторону добродушного Антонова, «травившего» очередной анекдот. Но как он был поражен, когда Антонов, прощаясь, едва слышно проговорил ему на ухо:
— А камешек ты бы уступил кому-нибудь, а? Уж больно много ты его наворотил, голубчик!..
ЧТО ПРИВЕЗ ТКАЧЕВ
Комсомольцы собрались в просторном пустующем доме, стоявшем на краю поселка, в котором Макаров собирался устроить баню. Но вот уже второй раз назначенные для этого дела печники умудрялись раздобыть где-то водку и ходили по поселку, бодро напевая: «Бывали дни веселые…»
Да, веселых дней становилось все меньше и меньше. Проклятая малярия почти оголила строительство. Рабочие рассчитывались каждый день.
Единственно, что их задерживало, — нехватка денег. Работы шли на трассе нового варианта, а банк эти работы не оплачивал. Макаров вынужден был срочно перебросить землекопов на старую трассу, чтобы вырвать в банке хоть немного денег, необходимых для расчета.
Недовольство среди рабочих росло. Макаров чувствовал, что все это может кончиться очень плохо. Но ничего не мог придумать. Стройка явно зашла в тупик.
«Завтра же поеду в Ашхабад, — твердо решил Макаров, — пора кончать эту волынку…
…В помещении народу было много. Макаров заметил у окна Солдатенкова. С ним о чем-то живо толковал смуглый и порывистый Мамед, что-то чертя на папиросной коробке. За председательским столом перешептывались Наталья и Маруся Цветкова, обе торжественные и строгие.
Подружки Люся и Дуся, устроившись на первой скамье, ждали начала собрания, чинно сложив на коленях утомленные руки. За их спиной пересмеивались Симка и Вася Сокол, боевой заместитель бригадира Солдатенкова.
В общем вся комсомольская организация стройки была налицо. В углу Макаров заметил мрачно насупившегося Ниязова. Тот, встретившись с Макаровым взглядом, тотчас же воровато опустил глаза и отвернулся.
«Вот еще тип, — подумал Макаров, — чего это он сюда явился?»
— Споем, что ли? — нарушил общее молчание Вася Сокол. — Что-то скучновато. Затяни, Сережа, а Маруся подхватит!
Но Маруся отозвалась строго и назидательно.
— Нам сейчас не до песен, Вася. На Стройке стало очень тяжело. Срывается питание, выплата денег. Народ группами покидает стройку. А самое главное — не видно результатов нашего труда. Дороги по-прежнему нет. А ведь мы, комсомольцы, дали обязательство к новому году закончить работы. И вот уже осень. Вон как бежит время!
Как бы подтверждая ее слова, ветер швырнул в оконное стекло охапку сухих листьев тутовника.
— Послушаем нашего прораба, — предложила Маруся. — Может быть, он нам все объяснит.
Макаров встал, вышел к столу.
— Скажу вам откровенно, дорогие друзья, — негромко начал он, — нелегко мне сегодня держать перед вами речь. Все оказалось не так просто, как я думал. Вот уже полгода мы на этой дороге, а еще не утвержден новый вариант. Можно бы вести работы по старому проекту, но это было бы преступлением, напрасной тратой денег.
— А если ваш вариант не утвердят? — раздался голос.
Вопрос задал Ниязов.
— Если не утвердят, — ответил Макаров, — подам рапорт об уходе.
— Уйти хочешь, концы в воду спрятать? — Изуродованное шрамом лицо Ниязова побагровело.
— Тише, товарищ, — остановила его Маруся. — Вам дадут слово.
— Зачем слово? — вскочил Ниязов. — Вы послушайте этого молодого человека. Приехал на стройку и командует. Наполеон какой, понимаешь! Все хочет перевернуть вверх дном. Проект ему, понимаешь, не нравится. Рабочих ввел в заблуждение, заставил работать на новой трассе. А кто будет платить деньги за эти работы, а? Банк не будет. Будешь сам платить, из своего кармана.