Там, где обрывается жизнь: повести
Шрифт:
— Вообще-то я жене не изменяю, в отличие от своего брата. Но все мы люди, все мы человеки.
— Скажу тебе по секрету, я в тебя немножко влюблена.
— Верю. Вообще-то я не урод. Но влюблена ты не в меня, а в мой талант.
Девушка остановилась и поцеловала его в губы.
— Я целую тебя а не талант. До него докопаться сложнее.
— Я не против, если ты повторишь эксперимент.
— Потерпи до дома. Осталось совсем немного.
Не прошло и десяти минут, как они очутились в небольшой квартирке.
— Слишком светло, — недовольно сморщился Юрий, отворачиваясь от низко висевшей люстры.
— Я хочу, чтобы ты видел полки с твоими рукописями. Снимай пиджак, садись на диван. Будешь читать вслух.
— Зачем?
— Хочу услышать голос автора. Об этом можно только мечтать.
Она раздела гостя по пояс и сунул ему в руки лист бумаги.
— Читай.
Юрий прикрыл ладонью левый глаз, вероятно, чтобы не двоилось, и начал читать:
«…Рано или поздно я все равно ее убью. Когда кислород в акваланге заканчивается, человек начинает задыхаться. Моя жена — пустой акваланг, а мне необходим воздух. Вдохновение! Порыв! Я чувствую, как задыхаюсь. Ты одна способна оживить меня и придать мне сил. Я уже все продумал…»
— Постой, что за чепуху ты мне подсунула? Маразм. Ничего похожего я не писал.
— Извини, Юрочка. Этот хлам попал ко мне случайно. Сейчас дам твою рукопись.
— Хватит. Принеси выпить.
Девушка вернулась с подносом и в чем мать родила. Поставила поднос на стол и начала раздевать отключившегося Юрия. Когда она легла рядом, из-за ширмы вышел мужчина с фотоаппаратом и продолжил съемку с близкого расстояния.
— Ну хватит, Рудик. Выключи наконец эту дурацкую люстру. Я устала и хочу спать.
В девять часов утра Олег уже был на своем посту. Он сидел в машине напротив четырнадцатиэтажного элитного дома и поглядывал на подъезд, попивая кофе из термоса. Рядом на сиденье лежал фотоаппарат с мощным объективом.
Возле другого дома на другом конце города остановился шикарный автомобиль. Из подъезда вышла Виктория и села рядом с пожилым мужчиной. Машина тронулась. Стекло между салоном и водителем было поднято.
— Что-то срочное, Виктория? Мы могли бы поговорить вчера на панихиде. Я опаздываю на совещание.
Она молча подала конверт. Мужчина вынул содержимое — несколько фотографий и ксерокопию документов.
— Где вы это взяли?
— Нет времени говорить о деталях, достопочтенный господин Левинсон. Вся документация через сутки или раньше будет в Москве. У вас есть время перебросить свои деньги в оффшоры. Вы в списке, и с этим ничего не поделаешь. Ваши фотографии и негативы находятся под моим контролем. Могу назвать имя еще одного человека, находящегося в Испании. Он тоже успеет спрятать концы в воду, если вы его предупредите.
— Что требуется взамен?
— Нужна трансплантация в клинике Святого Антония. Тогда, когда скажу я.
— Решаемый вопрос.
— Понадобится донор. Изуродованный труп с годным для пересадки сердцем.
— И это не проблема.
— Остальное обсудим позже. Предупредите Привалова, пусть снимает деньги и уносит ноги из Испании. Остальных спасти не удастся. Маховик запущен — вопрос не дней, а часов. И учтите, Яков Михайлович, все негативы с вашей физиономией в компании русской мафии под моим надзором. А вы знаете, что на испуг меня не возьмешь. Спасайте свои деньги и молитесь на вашу спасительницу. Через полгода я передам вам компромат.
Виктория постучала в стекло. Машина остановилась.
Юрий продрал глаза и ничего не понял. Рядом лежала голенькая малолетка, он тоже был голый. Чужая квартира, похожая на клетку.
— Эй, подруга, — он растолкал девушку, — как я здесь очутился?
Девушка тяжело вздохнула:
— Как, как! Напросился в гости на чашечку кофе, потом порвал на мне одежду и трахнул. Что я могла сделать!
— Сколько ты хочешь за молчание?
— Десять тысяч зеленых. Я-то тебе поверила, а ты в зверя превратился.
— Поверила? Дура! Мужикам верить нельзя.
— Ты не мужик, а писатель. Кстати, меня Мариной зовут. Я секретарь в издательстве, и мы знакомы не первый день. Потому и поверила.
— Сколько тебе лет?
— Девятнадцать.
— Слава богу, что не пятнадцать.
— Думаешь, неприятностей меньше станет?
— Не канючь. Достану я тебе деньги, если будешь держать язык за зубами.
— Всем рот не заткнешь. В баре нас видел редактор из отдела маркетинга. Ты назвал его говнюком, при этом держал меня за задницу.
Юрий ударил себя ладонью по лбу.
— Нет! Пить надо дома, запершись на все замки, а ключи выбрасывать в окно.
У всех участников событий сегодняшнее утро проходило по-разному, но в чем-то просматривались общие черты. Дочка Виктории Львовны двадцатилетняя очаровашка Лера валялась в постели сорокалетнего адвоката Трубникова и пила кофе. Трубников в махровом белом халате вышел из ванной, встал в дверях и любовался капризной девчонкой, готовясь выполнить очередную ее причуду. Ей позволялось все.
— Твоя мать не интересуется, где ты проводишь ночи?
— Моя мать знает, что в полночь я не превращусь в тыкву. Она живет в замке старого хрыча и стирает пыль с его бумажек. Только теперь ей никто за это не платит.
— За нее не беспокойся, Вика своего не упустит. Она может торговать информацией, которая подскочила в цене в тысячу раз.
— Не считай ее дешевкой, ты ей в подметки не годишься. Мать всю жизнь посвятила старику и ничего не требовала взамен.
— Она не хуже меня знает содержание завещания.