Там, где ты
Шрифт:
Подскочив, я резко обернулась. В шаге от меня стояла красивая молодая женщина. Рыжие волосы легкими волнами спускались до тонкой талии, изумрудные глаза пронзительно глядели из-под пушистых ресниц. Темно-серое с алой вышивкой платье подчеркивало спелую фигуру незнакомки. В ее руках была плетеная корзина с травами, источавшими незнакомый, но приятный аромат.
— Я…. поступила неправильно, простите, — торопливо пролепетала я.
— Тебе больно, девица, — скорее утвердительно, проговорила она, — Присядь, — кивнула на земляной выступ. Я послушно опустилась на него. Проворные пальцы женщины за несколько секунд освободили мою многострадальную ногу от лаптя. Вместе с натертостями от, мягко говоря, непривычной
— Кости остались целыми, — осторожно ощупав ступню, констатировала незнакомка, — Но нужно излечить натертости, Элина.
— Откуда вы знаете….., — начала было я.
— О девице с чужих земель вести разнеслись быстро, — она осторожно и искусно замотала мою ступню в лоскут и закрепила лапоть, — А я – Веда.
Воздержавшись от инстинктивного «очень приятно», я поблагодарила ее за помощь.
— Не стоит, девица. Равно как и пить воду из этого колодца.
— Почему?
— Он вырыт для лесных божеств, не для людей, — проговорила она.
— Я не знала.
— Теперь знай, девица, — она шагнула вплотную ко мне. Ее глаза, казалось, заглядывали в самую душу, от чего холодок прошел по коже, — А теперь ступай.
Она быстро обошла меня. Я обернулась, но позади уже никого не было.
Глава 3.
Сало и каша, напоминающая гречневую, показались божественно вкусными. Я опустошила тарелку, когда Вера только начала рассказывать, кто есть кто из присутствующих.
Темноволосые Глеб и Владимир Шуйские выделялись среди светловолосых членов рода Соколов. Их жены, дочери Главы, сестры-близняшки почти молча сидели подле мужей, чопорно поджав губы. И, хоть я упрекала себя за подобные суждения о дочерях человека, давшего мне кров, но не могла не признать, что природа не наделила девушек ни жизнерадостным нравом, ни красотой. У обеих русые косы не золотистого, а сероватого оттенка, слишком светлые брови и ресницы, делающие их голубые глаза невыразительными, прямые почти греческие носы, делавшие профиль грубым. Зато фигуры у обеих спелые и пышные. Их дети играли в салки прямо в зале, периодически получая замечания от родителей, успокаивались на несколько минут, но потом вновь принимались играть. Захар не сводил с меня пристального сального взгляда, а его жена буквально закипала от сдерживаемого гнева.
— Наследник-то глаз с тебя не сводит, — проговорила Вера, — Осторожней с ним, Элина.
— Я не собираюсь даже беседовать с ним, — заверила я женщину.
— А он, видать, собирается. Сыну Главы, девица, не откажешь, потому старайся не попадаться ему одной.
Кивком поблагодарив за совет, я отпила квас. Крепкий и ароматный он мне нравился, не смотря на то, что современный я не любила. Из спиртного на столе не было ничего кроме медовухи и пива, но и тех мужчины выпили столько что порядком захмелели. Юный сын кузнеца Ярополк не сводил с Добравы восхищенного взгляда, заставляя девушку краснеть. Их должны были поженить осенью и меня радовала очевидная симпатия ребят. Ужасно, когда брак заключают не по любви, а в этом времени так и есть.
Вера осушила уже третью кружку пива. Не хотелось бы использовать этот факт чтоб исподволь задать интересующие вопросы, но выхода особо не было. Я рассказала о сегодняшней странной встрече у колодца.
— Если еще узреешь ее, не говори даже, девица. Эта женщина, — тут Вера склонилась к самому моему уху, — блудница и злая вещунья. Даже Глава не смог противиться ее чарам.
«Даже Глава», вот значит, как. Неудивительно, что Веда живет за границей поселения.
До принятия христианства, ведьм на Древней Руси по историческим данным чтили и уважали. То, с каким почтением говорили о Ратмире вроде бы подтверждало это, но как оказалось, и здесь
— Я думала, вещунов чтят.
— Так и есть, девица. Но лишь тех, кто использует свой дар во благо.
Пир в разгаре, а Стаслав так и не появился. Я не видела его со вчерашнего утра у речки. Интересно, где же он. В который раз я одернула себя, напомнив о том, что его местонахождение не мое дело. Так же как и то, что Вера подробно рассказывая мне кто кому кем приходится ни разу не упомянула о том, женат ли Стаслав.
«Его личность все обходят стороной из-за этого дурацкого статуса. В этом времени быть холостым если тебе больше шестнадцати практически невозможно», — в который раз напомнила я себе. Сердце чуть сжалось — как же нелегко ему приходится. Как вообще «незаконнорождённым» детям жить в этом мире. В лучшем случае их, по словам Веры, едва выйдут из младенчества, берет «на воспитание» отец, в худшем…. Я даже не предполагала, какой случай можно назвать худшим, если наиболее благоприятным считается подобная жизнь. С клеймом позора, осознанием того, что никогда не унаследуешь «доброго имени», с ощущением задушенной, но осязаемой ненависти со стороны мачехи, презрения со стороны сводных братьев и окружающих, которых трудно игнорировать живя в таком маленьком и опасном мире. А если ты сын Главы, то все в десяток раз тяжелее.
Чтоб отогнать непрошеные и совершенно неуместные мысли, я отправилась в кухню. Наполнив из огромного чана четыре кувшина, я с легкостью взяла по два в каждую руку и лишь криво усмехнулась – опыт работы официанткой пригодился вновь. Выйдя из кухни я проворно двинулась обратно в залу и чуть не налетела на очевидно ожидавшего меня Захара. Он привалился к стене, едва держась на ногах. Придав лицу как можно более невозмутимый вид, я попыталась обойти его, но мужчина резко подвинулся, преградив мне путь. Пиво выплеснулось на земляной пол, но кувшины я удержала.
— Прошу прощения, — тихо сказала я.
— Для тебя что угодно, — заплетающимся языком пробормотал он. Приблизившись вплотную, грубо сжал руками мою талию. Как же я пожалела, что руки заняты.
— Отпустите меня, пожалуйста, — как ни в чем ни бывало, проговорила я, — Мне нужно отнести кувшины в залу.
— Нет нужды, — навалившись всем телом, он толкнул меня в сени. Кувшины выпали из моих рук и с глухим звуком разбились, облив наши ноги пивом, — Послужишь сейчас по-другому.
— НЕТ, — я подумывала закричать. Но в зале так шумно и все уже так пьяны, что не услышат. И даже если иначе, вряд ли станут мешать будущему правителю.
— Ты кому отказываешь, девка? — дыхнув мне в лицо перегаром, прорычал Захар.
«Мудак ты, похоже, потомственный», — пронеслось в голове.
— Я отказываю вам, Захар из уважения к вашей жене. И от того, что не стану делить ложе с тем, кто мне противен! – выплюнула я. Страх сменился злостью.
— Мерзкая блудница, — его рука взлетела, я зажмурилась, ожидая удара. И он обрушился, только не на меня.
— Убери от нее свои грязные руки, — прорычал Стаслав. На миг показалось, его глаза горят в темноте.
Невероятно – учитывая опьянение и достойный чемпиона мира по боксу в тяжелом весе удар в челюсть, но Захар сумел подняться.
— Да как ты смеешь поднимать на меня руку, ублюдок! Эта девка, как и все здесь мое по праву, а ты….
Став между ними, я положила ладони на грудь Стаслава. Он даже не отреагировал, как будто не заметил меня. Мышцы под ладонями словно окаменели, от мужчины сейчас исходила почти осязаемая ярость, но я совсем не боялась его.
— Стаслав, давайте уйдем, — коснувшись его шеи и слегка встряхнув чтоб отвлечь от очевидных намерений, тихо сказала я, — Не слушайте его, не поддавайтесь. Этот бухой идиот не стоит того, чтоб марать о него руки, — громче закончила я.