Там, где ты

Борзакова Надежда Марковна

Он словно очнулся. Горячая ладонь коснулась моего локтя, он слегка подтолкнул, отодвинув с траектории замаха Захарового кулака. Тот не удержал равновесие и комично свалился на пол. Почти обняв Стаслава, я вытащила его сперва из сеней, а потом из терема. Прохладный ночной воздух резко контрастировал с духотой в зале.

— Ты не пострадала? – хрипло проговорил мужчина.

— Нет, — прекрасно понимая, что именно он хочет узнать, торопливо ответила я, — А вы вновь спасли меня.

— Как иначе, — рассеянно

протянул он. Затем, несколько секунд помолчав, спросил, — Быть может, пройдемся к реке?

— Я буду рада, — пискнула я.

— Позвольте? – он протянул руку, предлагая мне опору. С улыбкой вложив свою ладонь в его руку, я осторожно пошла рядом в темноте.

Стаслав будто инстинктивно ориентировался на дороге не в пример мне, спотыкающейся на каждом шагу. Если в городище имелся хоть какой-то свет от лучин в тереме, то за воротами светили лишь звезды. Сколько их здесь! Задрав голову я на миг остановилась, залюбовавшись.

— Как красиво!

— Да, вид восхитителен, — тихо сказал мужчина.

Мы пошли дальше. Не смотря на то, что Стаслав меня поддерживал, идти становилось все труднее. Заметив это, мужчина взял меня на руки и легко понес. Под ухом гулко билось его сердце. Сейчас, в сильных руках этого мужчины я ощущала покой.

Наконец мы вышли на берег Днепра, и он осторожно опустил меня на землю.

— Решили немного ускориться? – в тоне дурацкое кокетство, но опьяненная усталостью, ночным воздухом и его близостью, я не подумала привычно одернуть себя.

— Не хотел, чтоб вы поранились, — только сейчас я заметила, что он сменил обращение с покровительственного на…. Какое?

Воды Днепра тихо плескались у наших ног, в них отражались звезды, создавая иллюзию возможности прикоснуться к ним.

— Мне жаль что вам пришлось из-за меня…. Ну, — запинаясь начала я.

— «Марать руки о бухого идиота»?

— Да.

— Что значат эти слова? – в его голосе сквозила заинтересованность.

— Ну, это…. Ругательство, простите, — хорошо, что темнота скрывает мои горящие щеки,— Я не могла допустить, чтоб вы его избили. У вас и так достаточно…, — поняв, что сказала, я замолчала, но было поздно.

— Бед? – тихо сказал он, — Отнюдь. Если только не звать бедой саму жизнь.

У меня не нашлось что на это сказать. В реалиях 21 века подобных проблем не существует, от того нет и опыта, который я могла бы сейчас использовать, дабы подобрать нужные слова. Все, что у меня имелось это сочувствие, могущее быть принятым за жалость.

— Но, я так не считаю, — его голос развеивал возникшую неловкость, — Просто такова судьба.

— Судьбы нет, — сорвалось с языка, — Есть просто выбор и его последствия, не всегда наступающие для того, кто их заслуживает.

— Не верите в судьбу? – его глаза сверкали в свете звезд.

— В последнее время взгляды пришлось

пересмотреть, — честно ответила я.

— Мне свои тоже.

Несколько минут мы просто стояли рядом в темноте. Тишину нарушал лишь тихий плеск воды и звук нашего дыхания. В этой тишине мне было слишком уютно.

— Ваша жена, наверное, давно ждет вас, — обозвав себя мысленно дурой, выпалила я.

— Наверное ждет, кто знает, — весело проговорил Стаслав и, как будто почувствовав мое замешательство объяснил, — у вас, девиц, ведь вроде бы принято ждать того, с кем даже не знаком.

— Трудно придумать более точное и универсальное для всех времен определение тому, чем заняты женщины, — фыркнула я.

— Я не хотел оскорбить вас, — в тоне мужчины чуть ли не осязаемо ощущалось раскаяние, — Беседы, увы, не мое. ….

— Вы меня не оскорбили, — прервала я его, — На самом деле это правда. И той девице, что вас дождется, несказанно повезет.

Пожалуй, Стаслав стал первым мужчиной, которому я сказала нечто подобное просто потому, что это правда, а не с целью польстить, смутить или начать игру под названием флирт.

— Я не слишком-то подходящий супруг, Элина. Ни один отец не захочет видеть дочь женой бастарда, еще и рожденного от блудницы, — он вздохнул, — И это на добро для меня.

— Вы не хотите семью? – так привычно в моем веке и так же странно в этом.

— Узы по принуждению мне чужды.

— Но ведь не может быть так, чтоб ни одна из девиц не вызвала желание….

— Не может, но на заре желание всегда проходит, — и, когда я промолчала, добавил, — Уже не считаешь меня достойным своей жалости, девица?

— Не считаю, равно как и ранее, — ответила я, — Я просто сочувствую тем, кого вы, мужчины обрекаете на страдания только из-за того, что вам мало одной.

Говорить этого не стоило. Напрасно я вообще затронула эти темы, напрасно пришла сюда с ним, напрасно…. Столько моих действий можно охарактеризовать этим словом.

— Выбор не только за нами.

— Сегодня я выбора не имела! – голос сорвался на крик.

— Я не он и никогда не…., — он взъерошил волосы, стараясь успокоиться, — Появись дитя, оно бы не повторило мою судьбу. У него была бы семья, а не лишь суровый господин и …

— Вы не помните ее, да? Свою маму?

— Она умерла родив меня.

— Простите.

— Не стоит. И нам пора возвращаться.

Вернулись мы в молчании, но не в том, что подобно теплой шали, окутало нас до моих опрометчивых вопросов, а в напряженном, полном недосказанности. Терем погрузился в тишину, большинство гостей уснуло прямо в зале, о чем свидетельствовал доносящийся оттуда храп.

Я проскользнула в свою комнату и, не раздеваясь, забралась в кровать, намереваясь просто поспать, забыв обо всем на несколько часов.