Там мой брат!
Шрифт:
– Нат… - позвал я тихо. Громко не получилось.
– Я здесь! – взволнованно отозвалась она. – Я и Горди. Помнишь Горди? Он помогает Леммелю… нашему целителю. Он тебе лекарство принес, чтобы спалось легче и заживало быстрее.
– Как ты тут? – немного сдержаннее девушки спросил Горди. – Сильно болит? Болеутоляющего дать? Мы привезли с собой, так что большинству должно хватить. Тебе-то уж точно – Комол велел, чтоб тебя в первую очередь всем обеспечили.
– Не надо! – взмолился я. – Мне… хорошо… не надо, ведь есть другие, им нужнее…
Пока я лежал
– Да кому как… Понятное дело, что есть и потяжелее ранения, но все равно, - тут Горди ухмыльнулся весело, - приказ есть приказ. Тем более что у таких мы ничего и не отнимем. Так что, дать обезболивающего?
– Подожди, пожалуйста, - попросил я его и с надеждой посмотрел на Натку: - А где… как Борька? Скажи мне!
– Да вон он, на соседней койке лежит, - улыбнулась мне Натка. – Живой он, я же говорила, что гномы живучие! Дышит, шевелится, даже говорить пытается, хоть и получается у него плохо.
– Плохо? Почему? – глупо спросил я.
Да какая разница! Пусть хоть молчит… лишь бы живой… что мы, не поймем друг друга?! Шептать можем… или на земле палочками чертить, если уж так надо…
– Бо… - осторожно позвал я, подумав тут же: может, он спит, а я его потревожу?
И попытался повернуться в ту сторону, куда показала Натка. Зря попытался. Отвык, видно… И как это мне, такой размазне, удалось в плену молчать? Не кричать, не визжать и не выть… Словно и не я это был. Во всяком случае, сейчас я довольно громко застонал. А Борьки не увидел…
– С другой стороны! – девушка рванулась ко мне, чуть не сбив с ног Горди. – Он с другой стороны, Эдан! Не крутись ты так, больно ведь! Что ж вы все, мужики, бестолковые-то такие? Вот куда ты рванулся, а? Он все равно сейчас спит…
– Ох, Натка, а от тебя вечно такой шум, что хоть не пускай… Сама-то чего дергаешься? А ты, Эдан, давай-ка отварчику глотни. Я тебе вот помогу приподняться, а ты попей. И не стесняйся, вот именно этого добра у нас много, у орков обоз хороший был. А вот капельки постарайся проглотить – они хоть и противные, но надо. И как раз их у нас мало. Давай, давай… потихонечку…
Горди приподнял мне голову, стараясь аккуратно напоить.
Какие они бережные и заботливые… Не знаю, что же со мной такое – кажется, у меня даже слезы выступили… вот плакса!
Я улыбнулся Горди, старательно глотая питье – блаженство какое. Только сейчас понял, как пить хотелось. Но парень загораживал мне Борьку.
– Прошу тебя, - сказал я, проглотив всё, - покажи мне его… я могу увидеть?
– Хорошо, сейчас я отойду… - Горди убрал свои склянки-плошки и отодвинулся. – Вот, лежит, видишь? Весь тут, рядом. Может, даже очнется скоро – он давно уже отрубился. Леммель ему слух подправил немного, так что он теперь слышит вполне сносно.
Борька мой… неужели это ты?!
Лицо было худым, как у мальчишки. Нос торчит… Волосы слиплись сосульками. Сейчас они были какие-то пыльно-бурые, лицо в синяках и ссадинах... даже отсюда видно. Грудь бинтами перетянута…
Я
– Натка… - позвал я тихонечко. – А у него ведь… рана в груди была. Как…
Энатали развела руками.
– Она не была, она есть. Кто другой бы помер, наверное… А тут… Это, наверное, орочья кровь дает себя знать. Ну или гномья… Но он дышит и живой. Так что не переживай, ладно? Он, между прочим, про тебя все время спрашивал, как в себя приходил.
– Конечно, спрашивал, - тихо согласился я.
Разве мог Борька иначе?! Он же такой… добрый. И верный. А ведь он думал, что меня убили… Страшно как, я же хорошо представляю, каково ему было, сам ведь едва на людей бросаться не стал!
– Борька… - прошептал я.
Дышит! Живой! Лучше бы сказали, как рана заживает… А то – дышит… Умирающие тоже дышат, пока не умрут… Боги, простите, о чем я думаю?! Придурок… Мне бы встать и попытаться помочь ему, я же эльф всё-таки! Вдруг получится поделиться силой?
И тут Горди спокойно сказал:
– Бабы вечно как ляпнут… Живой… сказанула… кто ж так про раненых докладывает? Этот твой полуорк уже поправляться начал – рана не преет, лихорадки нету, нагноения тоже – чисто все. Просто какое-то время придется поберечься. Самое паршивое у него – не эта рана, и даже не та, что на ноге, хоть он запустил ее кошмарно… Самое неприятное – это сустав выбитый и легкие… Их тут в Ахсне траванули орки, с дымом по ветру дряни всякой напустили. Вот он себе этой гадостью легкие с гортанью и посадил. Но на пороге он не стоит и помирать не собирается уже. Так понятнее?
– Понятнее, - я шумно выдохнул, - так понятно, спасибо тебе, спасибо!
Ох, Борька, ну что же ты со мной делаешь?!
Ты только выздоровей – я ж душу из тебя выну… Зачем один на оркуста полез? Да я бы и с того света пришел и… морду бы тебе набил, чтобы ты так больше никогда! Когда тебя из боя выносили, в крови… меня брань одна и спасла – отец никогда не плакал, только бранился, даже когда его зверь помял.
– Ой, к тебе твои друзья пришли, - Натка улыбнулась, скрывая разочарование (она явно не прочь была посидеть со мной наедине подольше). – Я тогда попозже зайду, не буду мешать.
– И я тоже пойду, если тебе больше не нужно ничего, - проговорил Горди.
– А если нужно, скажи. Может, пожрать тебе притащить? Обед нескоро еще, но еду найдем…
– Может быть, немножко… немного погодя, - сказал я неуверенно. – Приходи, Натка, я буду ждать!
Она кивнула и ушла, освободив место рядом со мной для моих соратников. Защитники Ахсны выглядели не лучшим образом. Так-то я вроде привык, а как на Миррусовых людей посмотрел, так сразу разница в глаза бросилась. Отощавшие, как волки зимой, измотанные, злые… да, все еще злые, хоть и полегчало им… Но я представлял - им же и хоронить приходится, и пленные орки тут ещё, а стольких наших не стало! Да и саму крепостцу нашу не мешало бы отремонтировать.