Там, на неведомых тропинках
Шрифт:
— Как стоишь? Смиррррна! Я — губернатор! Волк перетрусил и вытянул лапы по швам.
— То-то, — милостиво сказал губернатора — люблю смирных. А почему не встречают? Непорядок! Отвечай!
У Волка подкосились лапы.
— Ну вот что, — продолжал Серый, — как тебя зовут? Ну, кличка есть?
— Есть, — сказал Волк и засмущался, — Хулиган...
— Так вот, Хулиган, будешь при мне для особых поручений. А теперь давай чтоб через полчаса встреча мне была. Хорошо выполнишь — медаль дам. Даже две.
— Слушаюсь! — рявкнул Волк. — Будет исполнено!
Через полчаса
— Да это Серый, — зашептались между собою зайцы, и один несмело крикнул:
— Серый!
— Какой-такой серый? — рявкнул Хулиган. — Губернатору дерзить?! — Волк щелкнул зубами, и одним зайцем на поляне стало меньше.
— Правильно! — сказал Серый. — Начальство уважать надо. Хвалю!
Хулиган вытянул лапы по швам и заорал:
— Рад стараться!
И дальше все пошло как во сне: губернатор завтракал морковкой, обедал капустой, ужинал спелой брусникой. Все это доставляли ему зайцы, которые работали от зари до зари под надзором Одноглазого. Серый с каждым днем толстел и скоро уже еле влезал в мундир.
Серый нежился на солнышке и решал разные дела. Однажды после обеда он только задремал, как его разбудил пронзительный крик:
— Господин губернатор, спасите!
Серый недовольно приоткрыл один глаз: перед ним стоял дрожа, зайчишка, а позади облизывался Хулиган.
— Господин Серый, он хочет меня съесть! Спасите меня господин губернатор, ведь у меня четверо зайчат! — умолял заяц. — Вы же меня знаете — мы в одной школе учились!
— Я не могу нарушать лесные порядки, — равнодушно сказал Серый и прикрыл глаза. Уже сквозь дремоту он расслышал волчье чавканье.
Теперь, завидя Серого, зайцы пускались наутек, как от волка. А он поглаживал себя по толстому пузу и самодовольно ухмылялся: «Уважают!»
Серый так растолстел, что стал похож на бочонок с ушами. Целыми днями он лежал на мягкой траве кверху пузом и дремал. Мундир на него уже совсем не налезал. Он было хотел сшить новый, но сороки отказались: «Предателям не шьем!»
Губернатор приказал волкам свалить сорочье дерево и разорить гнезда. Волки грызли дерево, пока Вороватый не сломал зуб, и бросили. А сороки по всему лесу разнесли весть про посрамление губернатора, и весь мелкий лесной люд радовался втихомолку.
На этот раз Серый лежал на обычном месте. Негодный мундир валялся рядом. Фуражку губернатор повесил на веточку. И забежал в это время из другого конца леса волк проведать приятелей. Бежит, глядь — под кустом лежит толстый жирный заяц.
— Ух ты, пожива! — обрадовался волк. — Давно я такого не пробовал!
Серый приоткрыл один глаз и недовольно пробурчал:
— Чего надо? Сегодня не принимаю. Приходи завтра.
— Ах ты, нахал! — разозлился волк и щелкнул зубами... И вы думаете, в лесу кто-нибудь пожалел об этом?»
Старый Заяц закрыл тетрадку. Все ждали. Заяц снял свою капустную шляпу, вытер ею лоб и продолжал:
— Вот такая история. Вы,
— Правда, удивляетесь?
— Ага! — простодушно подтвердил Тришка.
— Дело в том, что и Губернатор и Ханыга, как говорится, одного поля ягода. Оба — предатели. И оба — зайцы. Когда чудовища только появились в нашем лесу, попался им на дороге заяц. Очень они были голодные, и Ханыга (а это был он) и опомниться не успел, как Крыссем или Крысод, я точно не знаю, сгреб его за уши.
— Что вы хотите? — болтаясь в воздухе, заверещал Ханыга.
— Ха-ха! Он еще спрашивает, — сказал Крыстри. — Мы хотим есть!
— Да разве меня одного на вас всех хватит? — пискнул Ханыга.
— А мы жребий бросим, кому тебя есть! — успокоил Ханыгу Крысшес. — Не волнуйся.
— Не ешьте меня! — захныкал Ханыга. — Я лучше вам покажу, где много зайцев живет, на вас всех хватит!
— Если так, хорошо. Веди!
И предатель Ханыга привел чудовищ к Заячьей деревне, где жили и мама его, и' папа, и родные, и двоюродные, и троюродные братья, и много других зайцев — взрослых и маленьких. Не ищите ту деревню, ее нет. Спастись никому не удалось. А Ханыгу чудовища взяли к себе на службу. Много времени прошло с тех пор. И тому, кто увидит Ханыгу, и в голову не придет, что он когда-то был зайцем. От того, что он все время вынюхивает дань для хозяев, нос у него вытянулся — и стала у Ханыги волчья морда. Научился он есть мясо, грызть кости с хозяйского стола — и вылезли у него длинные желтые клыки. Все живое шарахается от этого страшного предателя. А он все рыщет и рыщет...
Старый Заяц помолчал и продолжил:
— Никто не пожалел Зайца-губернатора. Никто не пожалеет и Ханыгу. Только свободно вздохнет лес. Когда это случится, я не знаю. Но это обязательно должно случиться...
Вдруг откуда-то издалека донесся хриплый вой. Все насторожились. Потом донесся частый стук. Старый Заяц навострил уши, прислушался и сказал:
— Дятел телеграмму передает. «Ха-ны-га бли-з-ко прячь-те-сь все он и-дет к Си-не-му бро-ду».
Заяц-барабанщик сказал:
— А, это в стороне. Синий брод вон там! Дед добавил:
— Сюда он не догадается заглянуть. Но нам пора. Пока светло, нужно успеть домой добраться. А к вам мы через несколько дней снова придем — я тут одну штуку придумал, может, вам понравится...
Прошло несколько дней. Зайцы не появлялись. Ханыги поблизости слышно не было, и наши путешественники без помех занимались своими делами: запасались на зиму всякими корешками, грибами и ягодами. Только Никита ходил грустный — баклажаны не попались ни разу.
В это утро Тришка проснулся раньше всех. Высунув нос наружу, он увидел, что погода сегодня совсем особенная — золотистая. Тришка вылез через окошко. Потянулся. Потом сделал зарядку, умылся и стал думать, что ему делать, пока все спят. Думал, думал и решил поиграть в классики. Тришка очень любил играть в классики, но старшие над ним посмеивались, да в последние дни и времени не было. А сейчас, пока они спят, можно наиграться вволю.