Там, на войне
Шрифт:
— К дамбе не пойдем. Если они идут туда же, то мы окажемся прямо перед противником. Лоб в лоб. Пойдем верхом и будем загребать все время правее— так мы окажемся у них со спины или, в крайнем случае, с фланга.
Быстро разобрались с оставшимися гранатами (у Иванова осталось две, у меня — одна).
— Дай-ка эту мени, — сказал Тимофей как равному и протянул раскрытую ладонь. — Тую командир зашвырнул…
— Обойдешься, — не уступил Иванов. — Ты хоть стрелять из карабина умеешь?
— Тю-ю-ю! — ухмыльнулся Тимофей и сплюнул.
Мы шли по околице широкой
— Еще правее. Правее и крюком — зайдем им в тыл.
Луна светила жестким холодным светом — и за то спасибо! Мы увидим их первыми, вернее их силуэты. Только вот нет ли за ними второй цепи или группы охранения? Все опасения были про запас, главным было то, что мы передали сигнал отхода противника. Но почему до сих пор не слышно ни одного нашего танкового мотора — ведь на прогазовках их слышно километров за пять?
Через несколько минут к лунному свету заметно стала примешиваться серость приближающегося рассвета. Сзади нас, по всей видимости, никого не было. А вот впереди что-то замаячило — маневр удался! Там вышагивала еле различимая солдатская цепь, а в цепи переговаривались или подгоняли друг друга… Между цепью и нашей троицей виднелись еще две фигуры; по небрежному говорку и по отсутствию какой бы то ни было стройности, по сутулым спинам командира и его собеседника, по шагам вперевалку мы их определили— наши! Идут в сторону предполагаемого противника без тылового охранения! Раззявы! Даже на флангах нет дозоров. Ну и ну!! Мы идем за ними уже не прячась. Долго идем. И вот тут мне показалось, что я эти спины знаю, — вчера в пехотной атаке на правом фланге были точно такие две спины, но эти будут чуть поувереннее.
Своим показал — «Стой!» — и опустился на колено (легче будет плюхаться на землю — ведь братья славяне сначала обстреляют, а потом попытаются выяснить, не свой ли это, случаем).
Я не крикнул, а сказал как мог ровнее:
— Старшина. А старшина? — Не знаю почему, я решил, что это он.
— Чего тебе? — словно от мухи отмахнулся тот и даже не обернулся, продолжал идти.
— Послушай, старшина, — совсем обыденно продолжал я, потому что знал, как только он очухается, тут же в нашу сторону засандалит очередью.
— Ну, чего тебе… — Он остановился, обернулся и что-то в его голосе екнуло, он замер и спросил у своего спутника: — А сзади там кто? — Ответа не было.
— Старшина, останови бойцов, пусть передохнут. А сам иди сюда… Или я подойду?
— А ты кто такой? — В голосе послышались свинцом налитые ноты.
— Свой. Не бойся.
— Здесь все свои… — его дыхание сдало.
— Не чуди, старшина, правду говорю, свой. Ну какой резон? Я же мог что хочешь… А я окликнул.
— И сколько тут вас, своих? — Он тянул время.
— «До полным-полна и еще чуть!» — Это вполне приличная модель той полной похабщины, которой я ему ответил, но все из желания непременно доказать, что я действительно и неоспоримо «свой», да еще добавил — И все до одного… герои… Вроде вас.
Старшина мои обороты принял лучше, чем пароль вместе с отзывом. Он скомандовал:
— По-о-одразделение, стой! Сидеть пока! — Цепь как подкошенная повалилась на землю, а сам он направился к нам.
Его помощник остался стоять там, где стоял.
Старшина был с автоматом, а помощник держал винтовку наперевес. Рядом со мной уже был Иванов. Старшина остановился поодаль.
— Откуда взялись такие? — спросил он с неприязнью.
На взгляд он показался человеком пожилым, и тут надо было соблюсти деликатность.
— Погоди, старшина, — и сказал: — Гвардии рядовой Иванов! Посмотрите, чтобы Тимофей там со своими что-нибудь не сморозил.
Иванов принял игру и даже козырнул с форсом.
— Есть! — И побежал.
Пехотного старшину на передовой может удивить разве что проявление железной воинской дисциплины.
— Это вас вчера на бугре власовцы косили? — спросил я.
— Видел, что ли? — мрачно буркнул старшина.
— Видел.
— А откуда смотрел?
— Ну не из власовских же окопов!.. Из-за сарая, слева от тебя.
— А чего же не подмог?
— Хрен бы я сейчас с тобой здесь разговаривал, если бы подмог. Ты их крупнокалиберный помнишь?.. И задача была другая.
— Разведка, что ли?
Я-то его уже видел, а он меня не знал вовсе и потому был крайне настороже.
— Скажи своему, чтобы он сел на землю. Чего зря торчит?
Старшина гыкнул и жестом усадил на землю своего сопровождающего.
— Сами-то чьи? — спросил он.
— Танкисты.
— Где они, ваши танки?
— А везде…
— Какой день я их не вижу.
— Плохо смотришь.
— То-то мы оба здесь елозим. По мотору в каждой заднице.
Вечные подковырки между танкистами и пехотой. Я переменил тему.
— И это все, что у вас от той роты осталось?
Старшина выразительно промолчал.
— А задача?
Тут он выдохнул и с оттенком безнадежности:
— Атаковать противника, захватить к рассвету эту Коростову. Она, что ли? — Я кивнул. — Деревня вот она (уже стало видно почти всю), а противника, кроме тебя, не видно.
— Опоздали малость. Противник полчаса назад как рванул отсюда. Под натиском наших соединенных сил! — Старшина наконец улыбнулся, Иванов и Тимофей стояли рядом, и он понял, что с нами больше никого нет. — Умотал враг. Железнодорожная станция полностью разбита, так что он мог двинуться только на юг. Я бы посоветовал сейчас, поскорее… Ты вроде мужик толковый?..