Там, у края неба

Корнилова Веда

Правда, в то время я еще не осознала размеров постигшей меня катастрофы, однако когда Тигу перестал показываться в доме дяди Тобиаса, и более не отвечал на мои письма — вот тогда я почувствовала неладное. А ведь совсем недавно он едва ли не каждый день приезжал с визитами в дом дяди Тобиаса. Конечно, я не могла не заметить и то, что сейчас куда-то исчезли и все те многочисленные кавалеры, что еще недавно вовсю пытались привлечь к себе мое внимание. Но до этих ухажеров мне как раньше не было дела, так нет его и сейчас. Куда хуже другое: мне не хотелось верить в то, что Тигу — красавец с удивительно чистыми глазами, ухаживал за мной только ради приданого. Кто бы и что не говорил, но к этому времени предполагаемый жених не раз давал мне доказательства искренности своих чувств, а вместе с тем намекал на совместное будущее. Цветы,

записки, знаки внимания… Тем не менее, в последнее время Тигу не давал о себе знать, не присылал никакой весточки, и у меня в голове появлялись мысли одна хуже другой — а вдруг он тяжело заболел, с ним случилось что-то плохое, или был вынужден куда-то срочно уехать? Возможно, именно поэтому он и на мои письма не отвечает?

Все сомнения разрешил дядя Тобиас. Застав меня в слезах, и выяснив, в чем причина моих переживаний, он лично отправился к Тигу для того, чтоб, как он сказал, прояснить ситуацию. Когда дядюшка вернулся, то было заметно, что он всерьез раздосадован — понятно, что ничем хорошим его разговор не закончился. По словам дяди Тобиаса, мой ухажер (теперь, как выяснилось, уже бывший) заявил, что никак не ожидал, будто милейшая племянница господина Визер примет его дружеское отношение к ней за любовь. Дескать, он не давал оснований считать себя в ее глазах никем иным, кроме верного друга, коим как был, так и остается по-прежнему! А еще ему очень жаль, если его искреннее расположение к племяннице господина Визера было неправильно истолковано и ошибочно принято за нечто иное. Мол, если это так, то ему крайне досадно, и он приносит свои искренние извинения в связи с подобным недоразумением.

— Ну как же так… — прошептала я. Мне не хотелось осознавать тот факт, что для этого красивого человека я была лишь предполагаемым кошельком, и в действительности никаких чувств ко мне он не испытывал. Как оказалось, без денег я была ему не нужна. Как бы еще себя пострадавшей стороной не стал считать, ведь столько времени на меня потратил…

А ведь если вдуматься, то Тигу, и верно, никогда прямо не говорил мне о любви, или о том, что собирается предложить мне руку и сердце. Впрочем, этого и не требовалось — его ухаживания, ежедневно присылаемые букеты цветов и намеки на будущую счастливую семейную жизнь говорили сами за себя.

— Я всегда знала, что ему нельзя доверять!.. — высказала свой вердикт помрачневшая тетя Мей, которая присутствовала при нашем разговоре.

— Но почему он со мной так?.. — я не договорила, потому что перехватило горло.

— Тут все просто… — вздохнул дядя Тобиас. — Отец Тигу недавно купил двум своим старшим сыновьям офицерские патенты и выдал замуж дочь, причем с довольно-таки неплохим приданым, так что могу побиться об заклад, что сейчас в семье совсем нет денег. Наверное, отказывают себе во всем, чтоб хотя бы внешне выглядеть благопристойно. Единственный выход для поправки положения — женить младшего сына на какой-нибудь богатой особе: что ни говори, но красивая внешность — это тоже капитал, которым надо с толком распорядиться. Они рассчитывали на деньги Черил, но все вышло совсем не так, как ожидалось… Впрочем, Тигу оказался весьма предусмотрительным молодым человеком, и несмотря на ежедневные поездки в наш дом, предложения Черил он так и не сделал, то бишь официально упрекнуть его не в чем. Хотя, если называть вещи своими именами, то столь долгое ухаживание, которое закончилось ничем, очень скомпрометировало девушку в чужих глазах.

— С этим трудно не согласиться… — вздохнула тетя Мей. — Теперь Черил считается брошенной невестой, что непременно скажется на ее репутации.

— А еще ему было очень неприятно встречаться со мной… — добавил дядя Тобиас. — Всячески избегал разговора, а потом и вовсе чуть ли не сбежал от меня.

— Значит, сейчас красавец наверняка занят поисками новой невесты… — зло усмехнулась тетя Мей. — Что ж, судя по всему, этот шустрый молодой человек своего добьется.

— Разумеется. Знаете, что еще сказал мне Тигу?.. — продолжал дядюшка. — Этот наглец заявил, что в его сердце уже много лет живет образ прекрасной Инес, и все то время, когда Тигу посещал наш дом, он пытался привлечь к себе внимание милейшей Инес. Более того — он попросил у меня ее руки!

— Что?! — ахнула тетя. — Какая дерзость!

— Я бы назвал это беспредельной наглостью или полнейшим неуважением. Похоже, Тигу рассчитывал на то, что такому красавцу, как он,

я не смогу сказать «нет».

— Надеюсь, ты отказал ему? Мне такого зятя не надо!

— Мне он тоже без надобности… — кивнул головой дядя. — Так что я напрямую сказал этому бестактному молодому человеку, что отныне в нашем доме он не считается желанным гостем, и потому ему не стоит брать на себя труд наносить нам визиты.

Дядя с тетей еще долго говорили, но я их не слушала. Оказывается, все упиралось в деньги. Так вот чего стоила любовь Тигу и все его красивые слова… А ведь я-то была уверена, что он меня любит по-настоящему! Святые Небеса, какой же я была наивной! Хотелось плакать от отчаяния и обиды, но понятно, что это ничего не изменит. Что ж, придется пережить и это…

… Отложив в сторону фолиант с житиями святых, я подошла к зеркалу, в который уже раз рассматривая свое отражение. Очень светлые волосы с заметной рыжинкой, зеленые глаза, правильные черты лица, белая кожа… Говорят, я очень привлекательная девушка, многим нравлюсь. Да и я сама не раз ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин. Не спорю: подобное внимание — это, бесспорно, очень приятно, только вот если ты бесприданница, то вряд ли кто-то из благородных господ предложит тебе руку и сердце, да и окружающие будут относиться к тебе едва ли не с чувством собственного превосходства, и это я уже успела испытать на себе.

Тот момент, когда предполагаемый жених исчез из нашей жизни — это было началом того, что моя жизнь меняется безвозвратно. Прошло совсем немного времени, всего лишь пару седмиц, и я получила следующий удар, причем от той, на кого я ранее и подумать не могла. Как оказалось, отныне в глазах многих людей я нахожусь, если можно так выразиться, в самом низу социальной лестницы, и мне дали это понять достаточно ясно.

Причиной тому была Тарила, дочь городского головы, самая красивая девушка нашего города, вернее, приближающаяся свадьба этой красавицы. Каждый, кто хоть раз видел Тарилу, невольно попадал под ее очарование — точеная фигурка, роскошные льняные волосы, большие карие глаза, чуть кукольное лицо, холеные руки, лебединая шея… Надо сказать, что и на приданое отец Тарилы не поскупился. А если принять во внимание, что у юной красавицы имелось немало дядюшек и тетушек, обожающих свою обворожительную племянницу, и готовые ради хорошего жениха для нее выложить неплохие деньги еще и от себя… Думаю, всем было понятно, что абы за кого эта девушка не пойдет, и ее супругом должен стать весьма достойный человек.

Так и произошло: очарованный красотой Тарилы, к ней посватался сын графа Ларес, наследник богатого и знатного рода. Жених был молод и привлекателен, невеста диво как хороша, и вместе они смотрелись совершенно неотразимой парой. Естественно, предстоящая свадьба должна стать очень значительным событием для нашего города, тем более что на празднество было приглашено немало влиятельных гостей, и подготовка к торжеству шла просто грандиозная.

До свадьбы оставалось не так много времени, когда невеста, как и положено, устроила девичник. Так сложилось, что этот маленький праздник состоялся всего лишь через три седмицы после смерти нашей бабушки, в семье еще не закончился траур, однако для незамужних девушек идти на девичник в такое время все же не считалось чем-то недопустимым, и потому мы с Инес со спокойной совестью отправились на веселье. Правда, на нас были простые темные платья — все же полностью от правил отступать нельзя, и траур есть траур.

Это была вечеринка с дорогим угощением, которое постоянно разносили слуги, и веселой девичьей болтовней, тем более что приглашенных хватало — там собрались дочери едва ли всех самых богатых и знатных семейств нашего города. На столиках стояли дорогие кхитайские вазы, в которых находились дивные цветы, половину из которых я увидела первый раз в своей жизни. Цветами были украшены стены, пол устилали восточные ковры, которые даже в домах знати обычно висели на стене — уж очень дорого стоит эта иноземная роскошь. Чай подавали в полупрозрачных фарфоровых чашках, настолько хрупких с виду, что было страшно брать их в руки. Мне хорошо известно, столько стоит такой кхитайский фарфор, и, не удивлюсь, если окажется, что родители Тарилы потратили целое состояние на покупку этой немыслимо дорогой посуды — не просто же так при взгляде на голубовато-синие чашки с блюдцами складывается впечатление, что они изготовлены не из фарфора, а выточены из самого настоящего льда.