Там...
Шрифт:
– Упокой трепет своей души, брат, – вполголоса сказал Ястреб. – Эти неверные просто желают утолить жажду.
Колыванов
– Ну, че встал? – сказал Колыванов. – Заходим или че?
Губкин сказал:
– Кузя чего-то напрягся.
– Хуюзя, – сказал Колыванов и вошел в бар первым.
Это у них в отделе так заведено было, неважно кто с каким напарником. Каждый час, когда обход участка, можно минут на пять, на десять зайти,
Губкин, понтярщик дешевый, взял кофе «экспресо». Хрен его знает, почему так называется. Кофе как кофе, только чашка маленькая и без молока. Барбосу своему, как обычно, Губкин заказал колы. Себе Колыванов взял пива.
Вслух сказал: «Дай-ка безалкогольного». На дежурстве алкоголь ни в коем случае нельзя. Бармен Влад, ему объяснять не надо, налил нормальной «Балтики». Запах-то один, хрен кто разберет и докажет, какого пивка выпил Колыванов, алкогольного или нет.
Кладя на стойку деньги и забирая сдачу, Колыванов ощутил привычное раздражение. Не полтинника сраного жалко, другое ломало. На прежней работе нипочем бы он не стал на собственной территории за пиво платить, это себя не уважать, конкретно.
Собака Губкина со свистом и хлюпом лакала колу из блюдца, рыжая задница с обрубком хвоста от удовольствия ходила туда-сюда. Сам кинолог, оттопырив мизинец, сосал свое кофе. Ну а Колыванов после первого, самого сладкого глотка по привычке тренированным взглядом осмотрел граждан. А то на этом припухалове все профнавыки растеряешь.
Рядом у стойки сидела очкастая телка в возрасте, хорошо бухая. Звенела кусочками льда в бокале. Ладно.
В углу дед-япошка. Или китайса. Сейчас стало много китаез, которых от джапов не отличишь. Богатеют, суки косоглазые. По телику говорили, у китайцев больше всего долларов накоплено. С каких, интересно, шишей? На нашем Дальнем Востоке они все рынки под себя взяли, русскому человеку не сунься. Вот и варят бабло тоннами. Ладно.
За столиком посередке кобел иностранный, один, но с двумя коктейлями. Ждет кого-то. Ладно.
Дальше чудн'aя пара. Прикинутый мистер с чуркой азиатским. Чурка косился на людей в форме как положено: с опаской. Этот взгляд Колыванов хорошо знал по прежней службе, патрульно-постовой. Поймаешь у чурки на улице такой взгляд, можно смело брать. Или документы не в порядке, или еще что. Железно. Но в аэропорту свои замороки, тут все по инструкции. Опять же чурка не один. Такие парочки Колыванов уже видывал. В городе встретишь, подумаешь, мажор снял пидора вокзального. А на самом деле это крутые иностранцы, когда путешествуют, слугу с собой возят. Батлер называется. Чаще всего батлером как раз чурка – пак или индус. Ладно.
Чернорылая лярва с киндером. Что лярва, без вопросов. Уж этих-то Колыванов на старой работе научился сходу распознавать. По походке, по тому как башкой вертят, по глазам.
Эх, были денечки. Когда Колыванов за старшего наряда попадал и в тачке подбирались нормальные пацаны, обязательно личный состав «субботником» баловал. Подвал у них такой был, специальный. Набьют полный «кузов» шалав уличных, кто без крыши. Отвезут и давай пялить. Колыванов силу всегда на конец приберегал, к десерту. Порядок у него был такой, девки знали: кто меньше всех стараться будет, попадет в «ведьмы». Это значит в очко метлу обрезанную вставят и прикажут по полу ползать. От того, как лярвы Колыванова стремались, как перед ним лебезили, он больше всего заводился.
Золотая была работа. Весело, башлево. И коллектив хороший. Грех жаловаться.
С улицы в такое место хрен попадешь. Но Колыванова будто сила какая-то по жизни вела, не давала пропасть, всегда выводила на правильный путь.
Он в патрульно-постовую как попал?
Нетипичным, можно сказать, образом.
После дембеля завис без дела. Расслабился. Работать нигде не работал, пару раз с ребятами ларьки грабанули, по мелочи. Ну там магнитолу из тачки вынешь. Мужика поддатого в переулке тряханешь. Запросто мог, как говорится, по кривой дорожке пойти. Все к тому шло.
В конце концов запалились всей командой, по крупняку.
Наварили на Плешке одному черножопому. Не из-за денег, а чисто из патриотизма. Чтоб знал свое место. А он возьми и перекинься. Тут, блин, началось. Вони до небес. Газеты, телевизор. Короче, взяли всех, без разбору. И стали трясти по-взрослому.
Тогда-то Колыванов с «батей», с Сергей Сергеичем, и познакомился.
Сергей Сергеич во время допроса сидел тихонько в углу. Следователь на Колыванова и матом, и кулаком в печень, и по-всякому, а Сергей Сергеич молчок. Типа журнальчик листает. Потом подсел культурно, галстук поправил и по-хорошему, по-человечески с Колывановым поговорил. Ломится тебе, Толик, восемь лет строгого, без вариантов. Такое сверху получено указание. Парень ты вроде неглупый, поумней дружков своих. Жалко тебя. Это ты сейчас перед ними красуешься, а сидеть вам поврозь придется. Дай показания, не губи себе жизнь.
Ну он и дал. Пацанов всех по полной упаковали, а Колыванова «батя» не обманул. Отпустил. Походишь, говорит, у меня пока на поводк'e. Если задуришь, посажу с прицепом. «Прицеп», Толя, это когда в зону про человека дают объяву, что он стукач. Ну а будешь стараться, получишь путевку в жизнь.
И после испытательного срока направил Колыванова на работу в правоохранительные органы, на передовой край борьбы с лярвами, уродами и нарушителями паспортного режима.
Жил Колыванов как бог. Раз в две недели или когда что чрезвычайное давал «бате» информацию по своему отделению. У Сергей Сергеича людей вроде Колыванова много где было, в самых разных местах, не только в ментуре.
Что сгорел, не удержался на хорошей работе, сам виноват. Хача одного, административно задержанного, уделал крепче нужного. Не нарочно, от нервов. Психанул немного.
«Батя» сказал: «Увольняйся сам, так лучше будет. Пока разруливать буду, посидишь в тихом месте. А там посмотрим».
И пристроил в аэропорт. Тоска тут. Работа вроде чистая, и зарплата приличная, но кого она парит, зарплата? Прибашлять не на чем, душу отвести тоже. Если б не Сергей Сергеич, Колыванов давно бы уже отсюда свалил.
Пиво кончилось. Колыванов дососал пену, вздохнул.
Напарник Губкин опустился на корточки, взял пса за брыли, повернул ему башку кверху.
– Кузнечик, ты чего нервничаешь? Болит что?
Дурдом, блин. Еще поцеловался бы со своим уродом слюнявым.
Что Колыванова больше всего тут напрягало – на новой работе кругом были одни козлы. Процентов семьдесят как минимум, просто поговорить не с кем. А Губкин-Залупкин из всех придурков самый первый, с этой своей улыбочкой. Не то пидор, не то стебанутый на всю голову. А скорей всего, стебанутый на всю голову пидор.