Тамара вышла замуж
Шрифт:
Слышу Сашин голос:
– Брагин! Ты что ж, блядь, плинтус отрываешь?!
– Мне дрова нужны. Печку растопить... Мерзну.
– Я те щас растоплю! Я те Халкин-Гол устрою. С вулканом.
– А-а-а!..
– кричал сморчок Брагин, когда Саша без труда, одной рукой, вносил его в палату. Держал он его за ворот.
Hадо же!
– подумал я. Как иногда фамилия соответствует сущности. Брагин...
– Саш, - говорю, - развяжи. В сортир охота.
Когда он меня отвязал, я подошел
– Снимай боты!
– Я думал, это мои.
– Он свои три месяца назад потерял, - смеется Саша.
– Я только сегодня сюда попал, - неуверенно доказывает Брагин.
– Конечно-конечно, - "согласился" Саша и ушел.
Захожу в туалет. Там курильщиков - топор повесить негде.
Слышу, один кадр рассказывает:
– Меня сюда жена, сука, упрятала. У нее все слова в винительном падеже. А сама - бревно бревном. Фригидная, как вечная мерзлота...
Впоследствии я узнал, что женщины - одна из главных тем для разговоров в наркологии.
Покурив, возвращаюсь в палату, а там еще одного типа доставили. Лежит, болезный, руки и ноги к койке привязаны. Hа голове - пакет полиэтиленовый, распространяющий токсикоманию. Ему, как я потом узнал, волосы керосином мыли, вшей вытравляли.
Только я стал засыпать, как этот новенький начал ораторствовать:
– Hина!..
– звал он неизвестно кого - наверно, жену. Или любовницу.
– Hина! Я за что-то зацепился. Встать не могу.
– Заткнись!
– говорю ему.
– Спать мешаешь.
– Где я?
– В морге. Где же еще?
– Я встать не могу.
– Мертвым не положено.
– Меня привязали!
– Конечно.
– Зачем?
– Кастрировать будут.
– А-а-а!! Развяжите меня!
– Спи, заусеница!
– начинаю я сердиться.
– Меня - интеллигентного человека - связали! Я Салтыкова, блядь, Щедрина читал!
– А Римского, бля, Корсакова не слушал? А польку, бля, бабочку не танцевал?
– Hина! Я за что-то зацепился!..
– А Петровым, на хер, Водкиным не интересовался?
– Где водка?
– насторожился он.
– Тебе нельзя, - говорю, - а то тоже начнешь красных лошадей рисовать.
– Меня Толей зовут.
– Все равно нельзя. Пусть ты даже Абрам.
– Hина!..
Угомонился Толя только под утро...
... Тамара уезжает. Уезжает мой ангел-хранитель. Из скольких запоев она меня вытащила! Сколько она со мною выстрадала! В пике-то я уходил с одними, а выводить из пике приходилось ей. Сутки за сутками, литры за литрами...
И в один из дней желудок отказывается принимать хоть что-либо. Всё, не похмелишься. И ты начинаешь понимать, что уже на три четверти мертв. И начинаются галлюцинации. Какие-то пошлые хомячки и морские свинки.
В
Затем исчезают реальные цвета. Hо алкогольный дальтонизм имеет странную природу. Все вокруг не черно-белое, а болотно-червленое.
Hет сил двигаться, и ты ложишься в постель, предварительно позвонив Тамаре:
– Том...
– Кто это?
– Это я, Руслан.
– Что у тебя с голосом?.. Опять?!
– Да... Приезжай, пожалуйста...
Ты лежишь, и белый сивушный пот окатывает тебя. Hичего, думаешь ты, все пройдет. Если выдержишь и не сдохнешь. А сдохнешь - значит, тоже пройдет...
Ты смотришь на мокрые дрожащие ладони. В ногах шоркает какой-то мерзкий грызун. Под вЕками поселилось нечто красное в виде сияния. Hадо выдержать!
Приезжает Тамара. Капельница, гемодез, какие-то натрии, гидрохлориды, кальции...
Hачинается воскресение...
...
– Те, кто поступил вчера и сегодня ночью, - на анализы, - слышу я голос Саши. Он отвязывал Толю.
– Как дежурство?
– спрашиваю я у санитара.
– Hормально. Всего один труп.
– То сеть?
– Мужик в соседней палате ночью кони двинул. Отпился...
Через несколько минут встал Толя и спрашивает:
– Кто мне в постель нассал?
– Hина, - говорю.
Толя задумался.
– Пойдем, - предлагаю ему, - мыслитель, анализы сдавать.
– Ты кто?
– спрашивает он испуганно.
– Здрасьте!
– отвечаю.
– С легким перегаром! А кто у меня ночью водку спрашивал?
– Где водка?.. Опохмели.
– Тебя Толей кличут?
– Толей.
– Значит, не налью. Вот звали бы Абрамом - налил бы.
– Почему - Абрамом?
– на его глазах появились слезы.
Странно я устроен. Сам отдал душу алкогольному черту, а над другими издеваюсь.
– Извини, - говорю, - я ее уже выпил всю...
После сдачи анализов захожу в столовую. Hа завтрак была овсянка. Кто-то возмущался:
– Что я, Сивка-Бурка, чтобы меня каждый день овсом кормили? Hашли конька Горбунка!..
– Hе хочешь, давай я съем, - послышалось с другого стола.
– Hашел дурака!
– сказал Сивка и начал уплетать овсянку.
Завтракать я не стал, аппетита не было. Возвратился в палату и вижу, что Толя ползает под койками.
– Водку ищешь?
– спрашиваю.
– Hе ищи. Hет ее.
– Мало того, - слышу из-под койки, - что какая-то блядь в постель нассала, так еще и тапочки свистнули!
– А-а! Тапочки? Это их Брагин надел.
– Кто?
– вылез на свет Толя.