Тампа
Шрифт:
«Итак, что мы можем сказать о несчастном, печальном герое, — Артуре Димсдейле?» — спросила я. Рука Фрэнка Паченко вытянулась вверх. Он пришел в настоящем дождевике, слишком большом для него, кислотно-красном, того фасона, что обычно надевают на малышей в детском саду. Цвет был отвратителен, как эрекция пса.
«Тайны, если их держать в себе, отравляют тебя», — заявил Фрэнк. Как всегда, он был доволен собой и своими словами. Я представила его стоящим с этой же улыбкой, в своем дождевике перед сотней ведер с рыбьими потрохами на заднем дворе оживленного рынка морепродуктов. Мальчишке не удастся просто так испортить мне это время реальностью.
«Чувство
«Вы думаете, что он бы чувствовал угрызения совести, если бы Эстер не забеременела, не попалась и не была наказана?» — спросила я. — «Что, если бы никто ни о чем не узнал, если бы все это осталось между ними, а не попало в поле зрения горожан? Разве не могло бы быть так, что этот секрет сплотит их, а не отравит?»
«Это как когда встречаешься с девушкой, чтобы скрыть, что голубой», — провозгласил Дэнни.
«Верно… иногда что-то бывает таким волнительным только потому что является секретом», — подхватила я с энтузиазмом, надеясь что что-то из нашего разговора достигнет сознания Джека сквозь его мечты. «К сожалению, беременность Эстер наполовину выдала ее тайну. И вот Димсдейл страдает из-за комплекса выжившего, из-за того что он не разделил ее позор, на самом деле.
Дискуссия продолжилась («Какое-то время я встречался с девушкой, хотя уже имел одну подругу…»), а я старалась находиться поближе к парте Джека, чтобы быть рядом с ним, когда прозвенит звонок. Когда это случилось, я остановилась прямо около его стула, так, чтобы он не мог встать. «Джек», — позвала я его, неподвижно стоя посреди шумящей толпы, прорывающейся к выходу. — «Останься на пару минут, чтобы мы могли поговорить».
Он кивнул, сперва незаметно, но тут же поднял голову и поглядел на меня со слегка беспокойной улыбкой.
«Благодарю, Джек». — Я села за парту позади него и стала разглядывать его светлые локоны, слегка завивающиеся вправо. Когда комната опустела, я засомневалась: может отбросить все излишние разговоры и просто начать раздеваться, а потом попросить его сделать то же самое?
Я прочистила горло. «Я должна тебе сказать кое-что, что может тебя немного смутить, Джек. Думаю, будет лучше, если ты будешь продолжать сидеть ко мне спиной, так чтобы я свободно говорила отсюда, сзади. Тебя это устраивает?»
Он кивнул. Мои глаза остановились на поясе его шорт. Я протянула руку вперед и коснулась основания его позвоночника. Слова застревали в горле. Но мне нужно было убедить Джека, что в наших действиях нет ничего плохого. И я должна была видеть, если он выразит протест против моих действий. Я не переставая твердила про себя, что он не дал предварительного согласия, и если он меня выдаст, то это ничего не будет значить — я просто разговаривала с ним. «Хорошо. Прежде, мне нужно попросить тебя об одолжении. Независимо от того, что я скажу, что ты подумаешь или почувствуешь, обещай, что останешься сидеть».
Он снова кивнул; мышцы его шеи явственно напряглись. Снаружи рванулся ветер, бросив в окно мощный дождевой заряд. Нужно было, чтобы он почувствовал, что и я буду хранить его секреты, а не только
«Я проезжала мимо твоего дома вечером в субботу», — призналась я. — «Я узнала твой адрес, когда изучала списки учеников. Один мой друг тоже живет на твоей улице. Так вот, проезжая мимо, я решила проехать мимо твоего дома, чтобы посмотреть насколько изменился район. Я вовсе не ожидала тебя увидеть, но я увидела. Я затормозила, чтобы посмотреть на дом, и заметила тебя в окне». — Я сделала глубокий вдох, надеясь, что сказанное мной не обратит его в бегство. — «На тебе не было одежды. Ты трогал себя».
Он закрыл руками лицо, потом обхватил голову. «Боже», — выговорил он. Он прерывисто дышал, казалось, еще мгновение, и он заплачет. — «Мою комнату видно с улицы? Но там так далеко…» В иной ситуации я бы призналась, что вряд ли смогла бы что-то разглядеть без бинокля, но сейчас решила оставить эту деталь при себе. «Вы расскажете моему папе?»
«Конечно же нет, Джек. Ты не делал ничего плохого». — Теперь я склонилась над ним, желая побыстрее перейти от слов к делу. — «Но с той минуты, когда я увидела тебя без одежды, я не могла думать ни о чем другом». — Я сделала паузу, чтобы подчеркнуть это, но Джек не реагировал, застыв в молчании. Он сидел без малейшего движения. «Я могла думать только о том, что трогаю тебя. Я хочу прикасаться к тебе так плохо, что я решила просто спросить тебя, позволишь ли ты мне это сделать». Запоздалый звонок разорвал непрерывный гул дождя. Дождавшись, пока он умолкнет, я продолжила: «Я хочу сказать тебе, что ты меня возбуждаешь».
Он продолжал сидеть не шелохнувшись, так что невозможно было угадать его эмоции. «Теперь можешь повернуться ко мне», — наконец сказала я. Он повернулся, его лицо ничего не выражало, и я решила сыграть на его неуверенности. Я опустила глаза вниз. «Наверное, ты думаешь, что я слишком взрослая и вульгарная».
«Н-нет», — заикаясь, выдавил он наконец. — «Вовсе нет. То есть, вы красивая». — Он поднял взгляд прямо на меня, изучая мое лицо, как будто ставя медицинский диагноз. — «Вы могли бы работать на телевидении».
Я наградила его благодарной улыбкой. — «Ты правда так считаешь?»
Он кивнул с незамутненной подростковой искренностью. «Да. Все ребята говорят о вас. Когда вы появились в первый день, всех будто ударило током».
Я протянула руку и начала тихонько скользить пальцем по его руке. «Меня не интересуют другие ребята. Меня интересуешь только ты, Джек». Я сказала достаточно со своей стороны, пора переложить вину желания обратно на него. «Ты когда-нибудь думал обо мне? В том смысле, как тогда, в субботу?» Не получив ответа, я умолкла, притворившись смущенной. Он не выглядел напуганным или возмущенным, так что я решила продолжить направлять его. «Я думала о тебе», — сказала я тихо. — «Я думала о тебе очень много с того дня».
«Да», — наконец ответил он. Его голос дрожал. — «Вы очень красивая».
«Можно я поцелую тебя, Джек?» Я закрыла глаза и прижалась ртом к его онемевшим губам. Они были совершенного размера — почти точь-в-точь как у меня. Его рот был нисколько не похож на большой рот Форда, в котором мой язык утопал. Я протолкнула губы между его зубов, обнимая его голову за мягкие волнистые волосы. Через несколько минут я отрыла глаза, чтобы отстраниться, и поняла, что он смотрел на меня широко открытыми глазами на протяжении всего времени. Я опустила руку на его ногу, и он чуть-чуть заерзал, смущаясь.