Танара
Шрифт:
К чести командира полка – от которого все и зависело – мастерство и мужество Грейфера были оценены неимоверно высоко.
По крайней мере, так считал он сам.
Его наградили настоящим боевым орденом Красной Звезды и присвоили внеочередное звание майора, перескочив через полагавшегося через пару лет капитана.
Это был просто невероятный карьерный взлет.
Но так сложилась судьба, он остался точкой на бумаге.
После лечения и очень тщательного обследования медицинская комиссия вынесла вердикт: последствия травмы позвоночника необратимы. А в боевой авиации, даже бомбардировочной, неизбежны перегрузки. Поэтому свежеиспеченный майор Грейфер к дальнейшей службе не годен.
Вручив орден и погоны с двумя просветами, его списали из ВВС.
Навсегда.
6
Вернувшись из госпиталя, Грейфер несколько дней молча лежал на кровати в комнате офицерского общежития.
Его вдруг начали посещать сомнения: а правильно ли он сделал, спасая старый самолет – который все равно скоро подлежал списанию?
Наверное, разумнее было следовало инструкции: выключить двигатели и катапультироваться; и черт с ним с этим бомбардировщиком. Тем более, что служба в выморочном полку даже самому Грейферу уже казалась несерьезной.
Он спасал старый «Ил», поставив на карту свою карьеру.
И выиграв, проиграл. Окончательно и бесповоротно.
Его непрерывно пилила Таисия. Упрекала в наплевательском отношении к своему здоровью из-за железки, какой в ее понимании являлся любой самолет. И в том, что перестав быть военным летчиком, он станет получать гораздо меньше денег. Причем исключительно благодаря собственной дурости и мальчишескому упрямству. И так далее, с вариациями на неизменную тему.
Грейфер слушал и вяло отмахивался. Его самого сжигала досада, суть которой лежала вне понимания жены: прослужив всего четыре года, он вынужден был расстаться с мечтой.
Но… он знал, что по-человечески не мог поступить иначе: самолет и он всегда составляли единое целое. И казалось предательством жертвовать машиной, спасая себя.
Ему предлагали остаться в полку на разных административных должностях. Причем сразу на достаточно высоких. Грейфер отказался. Он никогда не стремился стать наземным командиром. Его влекла не власть, а штурвал. Он должен был летать. Перекладывать бумажки мог и кто-то другой.
Тем более, что приговор врачей все-таки не был безнадежным: ему запретили летать при сильных перегрузках. Оставалась военно-транспортная авиация – которой он пренебрег перед училищем – где нагрузки практически не отличались от пассажирских самолетов.
И вскоре он получил направление в военно-транспортную часть, базировавшуюся в центральной России.
Турбовинтовые транспортные самолеты «Ан-12», которыми она была укомплектована, представляли собой по сути такое же старье, как и его прежний «Ил-28». Однако даже в конце восьмидесятых они активно использовались, исполняя далеко не учебные, а вполне серьезные задания.
7
Жена Таисия, конечно же, оказалась права – как абсолютно все женщины в подобных ситуациях: на новой должности он стал получать меньше, несмотря на майорское звание.
И на «Ан-двенадцатом» он стал даже не командиром, а вторым пилотом: отсутствовал необходимый налёт.
Зарплата мало волновала Грейфера: он все еще мальчишески жил одной лишь профессией. Его не унижала даже необходимость подчиняться младшему по званию: командиром экипажа, куда его определили, был капитан.
Капитан Сюрин, неплохой летчик, но напряженный и вспыльчивый человек, настороженно отнесся к майору в своем подчинении. Опасаясь каких-то подвохов, насмешек и тайного неповиновения.
Но Грейфер вел себя спокойно; Сюрин быстро остыл и проникся к своему второму пилоту симпатией. И после нескольких месяцев службы, оценив мастерство Грейфера, обещал во всеуслышание приложить максимум усилий, чтобы майор как можно скорее получил должность командира.
Сам Сюрин был личностью не очень понятной. Грейфер не любил сплетен и не лез командиру в душу, но даже до него дошли слухи, что капитан – настоящий боевой летчик. Он воевал в Афганистане на летающем гробу «Су-25» – маловысотном штурмовике без гермокабины, идеальной мишени для самонаводящихся «стингеров», опережавших уровень развития советской авиационной техники на целое поколение – имеет большое количество боевых вылетов и награды. Там дослужился до майора и командовал эскадрильей, но потом был понижен в звании по какой-то дисциплинарной причине, после чего отправлен в ВТА. В качестве наказания, поскольку штрафных эскадрилий после отечественной войны уже не существовало… Сюрин то ли набил морду старшему по званию, то ли просто отказался выполнять предпраздничный приказ, не желая вести своих летчиков на смерть ради рапорта.
Так или иначе, но когда в день Советской армии летчики пришли на торжественное собрание в парадной форме, Грейфер увидел на груди своего командира, помимо «Красной Звезды», два «Боевых Красных Знамени» и даже медаль «За отвагу» – что лучше говорило о судьбе капитана. Ведь при всеобщей раздаче орденов, охватившей в то смутное время Советский Союз, пилоты не дружили со штабными писарями и ордена получали не за просто так…
Нужно было признаться, что по уровню человеческих отношений военно-транспортная часть не шла в сравнение с прежним полком бомбардировщиков. Капитан Сюрин, сдерживая слово, написал во все инстанции неисчислимое количество рапортов о том, что второй пилот летает лучше командира и заслуживает должности – но все они гасли в высших сферах, где уже шел лихорадочный раздел имущества, и до какого-то майора Грейфера никому не было дел.
И он так и летал вторым пилотом все три года, что служил на «Ан-12».
До самого тысяча девятьсот восемьдесят восьмого, когда произошло событие, окончательно выбросившее его из военной авиации.
8
То было странное и неповторимое время. Советский союз уже разваливался в прах, но внешне все еще оставалось прежним: постановления ЦК КПСС, праздничные демонстрации и даже бессмысленная бойня в Афганистане.
Однажды их экипаж подняли ночью по тревоге и, не объясняя цели, выдали полетное задание предельной дальности. За четыре тысячи километров – в город на границе одной из южных республик. Причем пустыми, без груза.
В полете Грейфер и Сюрин не делились догадками, поскольку помнили о бортовом магнитофоне, пишущем на ленту все разговоры экипажа, и не хотели лишних проблем. Однако чувствовалось, что назначенный пункт является промежуточной точкой истинной операции. В тесноте пилотской кабине немо витала тень Афганистана: ни в одно другое место не могли отправить случайный самолет черт знает откуда.
После посадки им приказали зарулить на отдаленную стоянку и не высовываться даже в форточки. Когда борт принял груз – средних размеров ящик без маркировки, тщательно обшитый брезентом – в сопровождении целых двух полковников с эмблемами госбезопасности, сомнений не осталось.