Танцовщица для небесного бога
Шрифт:
— Не надо бояться. Просто танцуй, как всегда — ни лучше, ни хуже.
— Какая высота! — сказала Джавохири, выглядывая в окошко. — И как быстро мы летим. Уже миновали всю Тринаку, а если бы тащились в паланкине, добрались только до Большого фонтана. Хорошо быть богиней!
— Не болтай глупостей, — одернула ее наставница. — Ты не богиня. И никогда ею не станешь.
— Я стану дайвики, — дерзко сказала Джавохири, — и у меня тоже будет вимана.
В любое другое время Анджали не упустила бы случая поиздеваться над мечтами соперницы,
Дворец имел прямоугольную форму, очень правильную и четкую. Посредине синел искусственный пруд, а по четырем углам стояли высокие башни из белого камня. Анджали знала, что в одной живет сам Кама, в другой — его супруга, госпожа Рати, в третьей — дайвики, в четвертой — гандхарвы. Всюду росли жасмин и смородина, и жители дворца, казавшиеся сверху крохотными шахматными фигурками, прогуливались по дорожкам между ними. Анджали вся затрепетала, представляя, что где-то там идет в главный дворец господин Шакра. А может, его несут в паланкине, который как раз показался, вывернув из зеленых зарослей. А может, это он подъехал на белоснежном скакуне и ловко спрыгнул на землю.
Вимана приземлилась за дворцом дайвики. Сахаджанья схватила девушек за руки и потянула за собой, чтобы поспешили и не слишком глазели по сторонам. А тут было на что посмотреть. Сотни фонтанов били прямо из-под земли тонкими струйками, искусственные водопады пенно и громко сбегали по камням, и терялись в прудах, где плескались золотистые рыбы. Цветы росли в строгом порядке — в соответствии с цветом, высотой и запахом. Вот миновали жасминовые заросли, потом появился тонкий запах роз, потом началась долина лилий.
— Я хочу жить здесь, — сказала Джавохири с придыханием.
— Ты еще не видела дворца господина Шакры, — сказала Сахаджанья, подталкивая ее, чтобы шла быстрее. — По сравнению с его чертогами дворец господина Камы — деревенская хижина.
Джавохири ахнула от удивления, пытаясь представить себе великолепие царского дворца.
Танцовщицы расположились на первом этаже башни, отведенной для дайвики. Стены здесь были открытые, арочные, и от пруда тянуло прохладой и свежестью. Вдоль стен стояли огромные зеркала, маленькие переносные столики были сплошь заставлены баночками с красками для лица и тела, и завалены цветами и золотыми украшениями.
Девушки шли за наставницей, тараща глаза на женщин, видом своим подобным богиням, которые примеряли златотканые красные и белые одежды, надевали украшения с драгоценными камнями и подводили глаза черной краской, а красную краску накладывали на губы, щеки и соски. Анджали с сожалением поняла, что ее любимая наставница — не самая блистательная и знаменитая. Никто не кланялся ей, никто не принимал прах от ног. Наоборот, это она уступала дорогу встречным апсарам и почтительно склоняла голову.
— Сахаджанья? — раздался вдруг свирельный голос, и Анджали узнала его немедленно, и покраснела от волнения. — Это ты? Подойди, давно тебя не видела.
Темнокожая до черноты апсара, та, что наслаждалась любовью в царской вимане, и наряжаться которой помогали сразу три помощницы, поманила наставницу Сахаджанью пальцем.
Она подошла, а следом за ней — Джавохири и Анджали.
— Подумать только, — промолвила с улыбкой темнокожая красавица, — сколько лет миновало. Кажется, еще вчера мы вместе учились в Тринаке… Ты сильно изменилась.
— Зато ты — ничуть, — сказала Сахаджанья, и Анджали по ее тону поняла, что разговор наставнице неприятен. — Позволь, мы пойдем. Я привела учениц, они будут танцевать сегодня. Их надо переодеть.
— Конечно, я и не задерживаю, — темнокожая взглянула на Анджали и Джавохири, и взгляд ее стал колючим и оценивающим, хотя голос звучал медово: — Вот эта — белая, словно молоко. Такая кожа только у богов. Как необычно! Подойди, дитя.
Анджали оглянулась на наставницу, и та хмуро кивнула, позволяя подойти. Анджали приблизилась. Темнокожая апсара взяла ее пальцем под подбородок.
— Ты находишь меня красивой? — спросила она ласково.
— Да-а… — выдохнула Анджали.
— А ведь я — черная, — сказала апсара со смешком. — Черная, как ночь. Но и ночь может быть прекрасной.
Джавохири порывисто задышала, словно услышала что-то приятное и важное. Она приняла прах от ног черной апсары, не спрашиваясь позволения Сахаджаньи.
— И ночь может быть прекрасной, — благословила ее апсара, — запомни, что сказала тебе Шьяма-Мукхи — черная и прекрасная.
Анджали не удостоилась благословения дайвики, но оборачивалась через каждый шаг, когда они уходили. «Черная и прекрасная» сразу же позабыла о них и обругала служанку, которая криво приколола цветок лилии.
— Вы знаете ее, наставница? — спросила Анджали, когда они вошли в комнату на втором этаже, где не было окон и зеркал от пола до потолка, зато суетились тридцать или больше полуголых апсар низшего ранга. — Она сказала, что обучалась с вами. Кто она?
— Дайвики Шьяма-Мукхи, — ответила Сахаджанья, раздевая девушек и бросая им желтые шафрановые одежды. — Одна из лучших танцовщиц. Лучше нее только дайвики Урваши. Следите за ее танцем очень внимательно, когда она выйдет на сцену. У нее есть чему поучиться.
— Она сказала, что ночь прекраснее, чем день, — сказала Джавохири, любуясь собой в зеркало размером локоть на локоть.
— Нет, совсем не так, — возразила Анджали. — Она сказала, что и ночь может быть прекрасной.
Джавохири фыркнула, но спорить не стала.
— Ведь дайвики Шьяма-Мукхи вам совсем не по душе, наставница? — снова спросила Анджали, когда Сахаджанья заплела ее волосы в косу и принялась украшать пряди цветами жасмина.
За неосторожные слова ученица сразу же получила шлепок по губам.