Танцовщица Гора
Шрифт:
— Ой! — вскрикнула я испуганно.
— Стой, как стоишь, — скомандовала Тупита.
— Да, Госпожа.
Мужчина, сидевший у самого края платформы, схватил меня рукой за мою левую лодыжку. Немного подержав меня, он, не отпуская меня, принялся тихонько водить большим пальцем в районе ахиллесова сухожилия, а затем, уже всеми пальцами, поднялся чуть выше и пощекотал мою кожу под икрой. Я задрожала от его прикосновений, и непроизвольно поднялась на цыпочки.
— Да вы только посмотрите на это, — воскликнул кто-то.
— Да какая же она девственница! — донёсся возмущённый голос.
— И тем не менее, она — девственница, — сообщил Мирус, привычным движением переламывая следующую остраку,
— Беру ещё одну остраку, — заявил тот посетитель, что держал меня за ногу.
— И я тоже, — сказал его сосед.
Наконец, моя лодыжка получила свободу, и Тупита со своей помощницей Ситой, снова отвели меня на прежнее место.
Я дрожала. Я не могла понять, как у меня вообще получилось двигаться после его прикосновений. Мужчины, смотревшие на меня, начали посмеиваться. По телу прокатилась горячая волна смущения, и почувствовала, что краснею. Моя реакция была встречена ещё более громким смехом.
— Вовремя, однако, — прокомментировал Мирус, не отрываясь от своего дела, — мы ожидаем, что она уже сейчас будет чувствовать, по крайней мере, некоторый минимальный рабский жар.
Должно быть, теперь я покраснела целиком, с головы до пят, хорошо хоть я пока ещё была прикрыта простынёй, и мужчины видели только мои лицо, шею, и икры с лодыжками. Впрочем, и этого им было достаточно, чтобы видеть мою реакцию и, смеяться над ней, указывая на меня пальцами. Внезапно, на какое-то мгновение, мне было жаль, что я не была одной из тех женщин, которые так ненавидели мужчин, но это так же быстро прошло, как и появилось, и я поняла, что в действительности нисколько не хотела походить на них. Я была слишком нежным, слишком сексапильным, и слишком женственным существом для этого. Я не смогла бы быть такой женщиной. Я относилась к другому виду женщин. И тогда меня охватил страх. Ужаснувшись, я смутно ощутила, своим девственным животом то, что мужчины, такие мужчины как те, что жадными глазами смотрели на меня, могли бы сделать со мной. Эти намеки, однако, были не в состоянии подготовить меня к тому, что уже через несколько недель, я буду вынуждена чувствовать, и к тому, что это сделает из меня беспомощную жертву моих же «рабских потребностей».
— Пять! — завопил какой-то мужчина. — Беру пять!
— А мне ещё две! — вторил ему не менее возбуждённый голос.
Мой взгляд метался с одного лица на другое, не задерживаясь на ком-то конкретном. Я не смела встречаться с такими глазами, жадными, властными глазами настоящих владельцев.
Какой далекой казалась мне сейчас библиотека.
Невероятно, далёкой от меня и этого мира, в котором я стала имуществом таких мужчин.
— Она прекрасна, — вздохнул один из мужчин.
— Да, — согласился с ним другой.
Комментарии и шутки сексуального характера посыпались со всех сторон. Я не могла даже возразить им, призвать их к соблюдению приличий. Я была рабыней. Какими сильными казались эти мужчин, по сравнению с теми к которым я привыкла на Земле. Боюсь, любой из них мог разорвать меня на части, как прекрасную остраку. И какими жестокими казались они мне. С какой легкостью они могли заставить любую женщину, повиноваться им! С каким интересом и страстью они разглядывали меня, рассматривая меня как ту, кем я была на самом деле, как свою рабыню!
Я до побелевших пальцев стиснула в кулаках простыню, как будто она могла защитить меня от этих зверей в человеческом облике. Под этим лоскутом тонкой белой ткани ничего не было за исключением ошейника и нескольких ниток рабских бус и моего обнажённого тела.
— Давайте уже начинать лотерею, — призвал особо нетерпеливый посетитель.
Я чувствовала себя неимоверно беспомощной, очень маленькой
Какой абсурдной в этот момент, искусственной, и нереальной, показалась мне Земля. Та Земля, что осталась в моём прошлом, со всеми её нелепыми политическими мифами, с её насилием над природой, с её коварными программами ломки сознания, с её притворством и отрицанием простых и очевидных истин, с её вымышленными барьерами права и власти, её отчаянными попытками разрушить естественные отношения между мужчинами и женщинами, с её уравниловкой и властью общечеловеков, с её попыткой привести к общему знаменателю всё разнообразие и величие природы, с её коррумпированными машинами фальсификации и репрессий. Здесь, мужчины, гореанские мужчины, могут сделать с женщиной, всё что и как они пожелают, по крайней мере, если женщина — рабыня. Я была не на Земле. Я попала в мир совершенно отличный от неё. Я стояла на танцевальной платформе в таверне, в сложной и одновременно прекрасной цивилизации, очень сильно отличающейся от моего собственного мира тем, что сильные гордые мужчины, живущие здесь, отказались сдать свою естественную власть. Но я стояла перед ними совсем не как первобытная самка. Я стояла перед ними в ошейнике, и на своём месте предписанном мне природой.
Я почувствовала, что поводки, пристёгнутые к кольцам браслетов на моих запястьях слегка натянулись. Тупита и Сита, стоявшие справа и слева от меня, намотали кожаные привязи на руки. Теперь, между их кулаками и моими запястьями осталось не больше фута сыромятной кожи. Я не видела, но чувствовала, что Ина стоит позади меня. Именно она схватила простыню, лежавшую на моих плечах, готовясь изящно сдёрнуть с меня мою последнюю иллюзорную защиту.
Немного раньше Хендоу вытащил меня в зал, беспомощную словно кукла, в его захвате. А потом, в ответ на ритуальное прошение Мируса, убрал руку и отошёл от меня, оставив на платформе. Не трудно понять символичное значение этого ритуала. Он не оставил меня себе. Я была предназначена для его клиентов. Я была всего лишь новой девушкой его таверны, общественной рабыней.
Я чувствовала всё увеличивающееся натяжение поводков на браслетах, послышался тихий скрип прикреплённых к ним колец. Вот поводки натянулись сильнее. Мои запястья начали медленно расходиться в стороны. Мужчины подались вперёд. Я уже не могла держать в руках простыню, не распахнув её и не обнажив своё тело. Со слезами, брызнувшими из глаз, я разжала кулаки и выпустила ткань. Простыня не упала на пол, её подхватила Ина, изящным движением отдёрнула в сторону, свернула и вместе с ней покинула зал.
Теперь я стояла, прижав запястья к плечам. Я не могла соединить руки, и прикрыть ими себя. Тупита и Сита следили за тем, чтобы у меня не было ни малейшего шанса на это. Женщины держали свои поводки в натяг. Я стояла на сцене в одном ошейнике и бусах, выставленная напоказ рабыня таверны, пага-рабыня, общественная рабыня, нагая на гореанской танцевальной платформе.
Руки вперившихся в меня взглядом мужчин раз за разом били по их левым плечам.
— Да! — выкрикнули сразу несколько мужчин с разных сторон зала.
— Да! Да! Изумительно! — задыхались некоторые.
— Превосходно! — кричали другие, стуча кубками по столам.
Оставалось только признать, что Тэйбар, выбравший меня для ошейника, знал своё дело.
Ремни немного ослабли, и мне удалось немного свести руки, прикрывая ими белую ленту, продёрнутую сквозь мой ошейник и свисавшую на грудь.
— Ты обнажена перед ними, — прошептала Тупита. — Поклонись!
Я мгновенно опустилась на колени перед мужчинами и, прижав ладони к полу, уткнулась лбом между ними. Несколько бусинок простучали по деревянному настилу.